Глава седьмая
Радикальная микология

Я лежал нагишом в куче разлагающейся древесной щепы и был щедро засыпан ею по самое горло. Было очень жарко, и пар пах кедром и сырой прелью старых книг. Я откинулся назад, истекая потом под влажной тяжестью, и закрыл глаза.

Я находился в Калифорнии, в одной из ферментационных бань, единственных, которые можно найти за пределами Японии. Древесную стружку намочили и свалили в кучу. После двух недель гниения ее закинули в большую деревянную ванну, где она прела еще неделю до моего приезда. Теперь в ванне готовилось древесное блюдо, подогреваемое исключительно неистовой энергией разложения.

От сильного жара меня стало клонить в сон, и в голову пришла мысль о грибах, разрушающих древесину. Насколько просто, когда тебя не тушат в груде гниющей древесины, принимать как должное то, что все когда-нибудь становится прахом. Мы живем и дышим в пространстве, которое оставляет нам разложение. Я жадно втянул через трубочку холодной воды и постарался сморгнуть пот из глаз. Если бы мы смогли приостановить процесс разложения начиная с настоящего момента, планета оказалась бы завалена многокилометровыми слоями мертвых тел. Для нас это стало бы катастрофой, но с точки зрения гриба это представилось бы огромной горой возможностей.

Состояние оцепенения и сонливости усилилось. Вне сомнения, не в первый раз период сильнейших глобальных изменений на планете обернулся бы для грибов порой процветания. Грибы – ветераны в деле выживания во время экологических бедствий. Их способность держаться за жизнь – и часто преуспевать – в периоды катастрофических изменений является одной из их характерных черт. Они изобретательны, гибки и склонны к сотрудничеству. Существуют ли для нас способы вступить в партнерство с грибами, чтобы они помогли нам приспособиться к существующей ситуации, когда большая часть жизни на Земле находится под угрозой уничтожения благодаря деятельности человека?

Эти мысли могут показаться бредом существа, по шею заваленного разлагающейся древесной щепой, однако все большее число специалистов радикальной микологии придерживаются точно такого же мнения. Многие виды симбиоза сформировались именно в кризисные периоды. Водоросль-партнер в лишайнике не сможет выжить на голых камнях, не завязав отношений с грибом. Быть может, и мы не сможем приспособиться к жизни на пострадавшей планете, не создав новых отношений с грибами?

В каменноугольный период, 290–360 миллионов лет назад, по заболоченным тропикам разрослись, превратившись в настоящие леса, самые первые производящие древесину (при поддержке их грибных микоризных партнеров) растения. Эти леса вырастали и умирали, извлекая из атмосферы огромное количество углекислого газа. Десятки миллионов лет большая часть этого растительного материала не подвергалась разложению. Слои мертвого, несгнившего леса становились все глубже, сохраняя в себе столько углерода, что уровень содержания двуокиси углерода в атмосфере резко упал и планета вошла в период глобального охлаждения. Растения стали причиной этого климатического кризиса, и они же больше всего от него пострадали: огромные участки тропического леса были просто стерты с лица Земли в процессе, получившем название «кризис карбоновых лесов» каменноугольного периода. Как же древесина стала загрязняющим веществом, вызвавшим изменение климата?

С позиции растений древесина была и остается блестящим структурным новаторством. По мере процветания живого соперничество за солнечный свет усиливалось и растения вырастали все выше, чтобы до него добраться. Чем выше они становились, тем больше нуждались в конструкции, которая смогла бы их поддержать в вертикальном положении. Древесина стала решением этой проблемы. Сегодня древесина примерно трех триллионов деревьев – более 15 миллиардов которых ежегодно вырубается – составляет примерно 60 % общей массы всех живых существ на планете, и это около 300 гигатонн углерода.

Дерево – материал гибридный. Целлюлоза – составляющее всех растительных клеток, древесных или нет, – является одним из его ингредиентов и самым распространенным полимером на Земле. Другим ингредиентом является лигнин, второй по распространенности полимер. Именно лигнин делает дерево деревом. Он крепче целлюлозы и более сложный по составу. В то время как целлюлоза состоит из упорядоченных цепочек молекул глюкозы, лигнин представляет собой случайную матрицу молекулярных колец.

До настоящего времени лишь несколько организмов разобрались с тем, как расщеплять лигнин. Наиболее многочисленной группой являются грибы, вызывающие белую гниль древесины, – в процессе разложения они отбеливают древесину до бледного цвета. Большинство ферментов – биологических катализаторов, используемых живыми организмами при проведении химических реакций, – закрепляются на молекулах конкретной формы. С лигнином этот метод безнадежен; его химическая структура слишком неупорядочена. Вызывающие белую гниль грибы обходят эту проблему, используя ферменты широкого спектра, действие которых не зависит от формы молекулы. Эти ферменты, или пероксидазы, выпускают поток высокореактивных молекул – свободных радикалов, – которые взламывают плотно связанную структуру лигнина в процессе ферментативного окисления.

Грибы – потрясающие специалисты в разложении материи, но из всех их достижений одним из наиболее впечатляющих является способность грибов, вызывающих белую гниль, расщеплять лигнин в древесине. Основываясь на способности высвобождать свободные радикалы, пероксидазы, вырабатываемые такими грибами, делают возможной так называемую радикальную химию. И «радикальная» – самое подходящее слово. Эти ферменты навсегда изменили тот путь, который углерод проделывает по своим земным циклам. Сегодня грибковое разложение материи – большую часть которой составляет древесная растительная материя – один из самых крупных источников углерода: в процессе высвобождается около 85 гигатонн углерода в год. В 2018 году сжигание ископаемого топлива людьми привело к выделению в атмосферу около 10 гигатонн углерода.

Каким образом накопившееся за десятки миллионов лет дерево не подверглось разложению в каменноугольный период? Существуют разные мнения. Некоторые исследователи указывают на климатические факторы: тропические леса представляли собой застойные, насыщенные водой места. Когда деревья умирали, они погружались в бескислородные болота, куда не могли проникнуть вслед за ними белые гнилостные грибы.

Другие предполагают, что когда лигнин впервые появился в начале каменноугольного периода, грибы, вызывающеи белую гниль древесины, еще не были в состоянии расщеплять его, и им понадобилось еще несколько миллионов лет, чтобы усовершенствовать свою технику разложения материи.

Так что же случилось с огромными участками леса, не подвергшегося разложению? Это невообразимое количество накопившегося материала, в километры глубиной.

Ответ – каменный уголь. Мировая промышленность веками приводилась в движение этими пластами несгнившего растительного вещества, каким-то образом оказавшегося в недосягаемости для грибов. (Если у них появляется возможность, многие виды грибов с готовностью принимаются за разложение угля, а так называемый керосиновый гриб превосходно себя чувствует в авиационных топливных баках). В грибной истории уголь выполняет функцию злого гения: он служит доказательством отсутствия грибов, веществом, что те не смогли переварить. С тех времен редко случалось так, чтобы такое колоссальное количество органического материала избежало внимания грибов.

Я лежал погребенный среди грибов, вызывающих белую гниль древесины, уже 20 минут, медленно доводимый до готовности их радикальной химией. Казалось, моя кожа растворилась от жара, и я перестал понимать, где мое тело заканчивалось, а где начиналось; сложные объятия, то дарящие блаженство, то невыносимые. Ничего удивительного, что уголь может давать столько тепла: он сделан из дерева, никогда еще не горевшего. Когда мы жжем уголь, мы физически сжигаем материал, который грибы не смогли сжечь при помощи ферментов. Мы подвергаем термальному разложению то, что грибы не сумели расщепить химическим способом.

Дереву, возможно, редко удается избежать грибного внимания; но от нашего внимания грибы ускользают регулярно. В 2009 году миколог Дэвид Хоксуорт отзывался о микологии как о «забытой меганауке». Биологию растений и животных поколениями изучают на специально созданных для этого университетских факультетах, а исследование грибов уже давно смешивается с ботаникой и редко признается отдельной областью даже в наши дни.

О забвении следует говорить с осторожностью. В Китае грибы уже тысячи лет служат одним из главных источников питания и лечения. Сегодня 75 % мирового производства грибов – почти 40 миллионов тонн – локализовано в Китае. В Центральной и Восточной Европе также грибы уже долгое время играют важную роль в национальных культурах. Если национальный грибной энтузиазм можно мерить количеством смертей от отравления ими, сравните одну или две смерти в год в Соединенных Штатах с двумя сотнями смертей в России и на Украине в 2000 году.

Тем не менее для бо`льшей части мира наблюдения Хоксуорта вполне справедливы. Первый доклад о состоянии грибов в мире (State of the World’s Fungi) был опубликован в 2018 году; согласно ему, в тревожном списке видов, находящихся под угрозой, – он предложен Международным союзом охраны природы и природных ресурсов (МСОП) – всего 56 видов грибов, и только их охранный статус был оценен. Сравните с более чем 25 000 видов растений и 68 000 видов животных. Хоксуорт предлагает несколько решений для выправления такого дисбаланса. Он настаивает: «Нужно дать больше возможностей микологам-“любителям”». Он берет слово «любители» в кавычки, и это многое значит. Хотя во многих научных сферах имеются целые сообщества преданных и талантливых, но непрофессиональных ученых, именно среди микологов они наиболее выдаются. И слишком часто грибные тайны разгадывают именно они.

Массовое научное движение может показаться невероятным, но оно берет начало из богатой традиции. Профессиональное академическое изучение живых организмов набрало размах только в XIX веке. Двигателем для многих основных разработок и открытий в истории науки служил энтузиазм любителей, и происходили они часто за стенами посвященных им университетских факультетов. Сегодня, после длительного процесса специализации и профессионализации, появилось огромное число новых способов ведения научной работы. «Гражданские научные проекты», а также «места встреч хакеров в реальном времени» и «места сбора “мейкеров” в реальном времени» становятся все более популярными с 1990-х годов, давая возможность преданным своему делу неспециалистам выполнять исследовательские проекты. Как называть таких практиков? Считать ли их «общественностью»? «Гражданскими учеными»? «Непрофессиональными экспертами»? Или просто любителями?

Питер Маккой – совеременный художник, миколог-самоучка и основатель организации «Радикальная микология», которая трудится над созданием грибных решений многих технологических и экологических проблем, встающих перед нами. Как он объясняет в своей книге «Радикальная микология» – чем-то средним между грибным манифестом, путеводителем и руководством по выращиванию грибов, – его цель в том, чтобы создать «народное микологическое движение», посвященное «выращиванию грибов и применению микологии на практике».

Радикальная микология – часть более масштабного микологического движения «Сделай сам», которая возникла на базе выращивания психоделических грибов, введенным в моду в 1970-х годах Терренсом Маккенной и Полом Стемецем. Движение принимало свою нынешнюю форму по мере того, как оно развивалось вместе с хакерспейсами, научными проектами, претворяемыми в жизнь при помощи краудсорсинга, и онлайн-форумами. И хотя центр его притяжения по-прежнему остается на западном побережье Северной Америки, массовые микологические организации быстро распространяются на других континентах и в других странах. Слово «радикальный» происходит от латинского radix – «корень». Переведенное буквально, это слово указывает на то, что радикальная микология занимается изучением своего мицелиевого основания, или ее «низового уровня».

Именно для грибных энтузиастов «низового уровня» Маккой основал микологическую онлайн-школу Mycologos. Информация о грибах часто недоступна, и в ней сложно разобраться. Его миссия состоит в том, чтобы изменить отношения между грибами и людьми посредством распространения такой информации в удобоваримой форме: «Я предвижу, как команды радикальных-микологов-без-границ путешествуют по земному шару, делясь своими навыками и открывая новые способы работы с грибами. Там, где один радикальный миколог обучит 10 человек, эти 10 смогут обучить 100, а те – 1000. Вот так грибница и будет разрастаться».

Осенью 2018 года я отправился на ферму в сельском Орегоне на съезд радикальных микологов, проходящий раз в два года. Там я обнаружил более 500 грибных «ботаников», людей, выращивающих грибы, художников, многообещающих энтузиастов, социальных и экологических активистов, толпившихся и суетившихся во дворе фермы. В бейсболке, стертых кроссовках и очках с толстыми линзами, Маккой задавал тон собранию в ключевом обращении к присутствовавшим – «Микология освобождения» (Liberation Mycology), чтобы вырастить хоть какое-нибудь количество грибов, те, кто занимается их разведением, должны выработать в себе острое чутье к веществу, которое способно удовлетворить ненасытный аппетит грибов. Большинство плодовых тел прекрасно растет на мусоре, производимом человечеством. Выращивание коммерческих урожаев грибов на отбросах – это своего рода алхимия. Грибы превращают долговые обязательства с отрицательной стоимостью в ценный продукт. Производитель отходов в выигрыше, производитель грибов в выигрыше, и грибы также в выигрыше. Неэффективность производства многих отраслей – благословение для выращивающих грибы. Сельское хозяйство печально известно огромным объемом отходов: плантации пальмового и кокосового масла выбрасывают 95 % сырья.

Сахарные плантации отправляют в отходы 83 %. Городская жизнь немногим лучше. В Мехико, использованные подгузники составляют от 5 до 15 % веса всех твердых отходов. Ученые обнаружили, что всеядный мицелий вешенки обыкновенной (Pleurotus ostreatus), гриба, вызывающего белую гниль древесины, прекрасно растет на использованных подгузниках. В течение двух месяцев подгузники, представленные вниманию вешенки, потеряли 85 % начального веса после удаления пластикового покрытия. Можно сравнить этот результат с 5 % потери в весе в результате переработки без использования гриба. Более того, выросшие на этой диете плодовые тела были совершенно здоровы и не заражены никакой человеческой инфекцией. Подобного рода проекты ведутся сейчас в Индии. Выращивая вешенку на сельскохозяйственных отходах – разлагая эти вещества при помощи ферментов, – удается значительно снизить количество биомассы, обычно сжигаемой, и таким образом сделать воздух чище.

Вешенка обыкновенная, Pleurotus ostreatus, выращиваемая на сельскохозяйственных отходах

Нет ничего удивительного в том, что отбросы, создаваемые людьми, с точки зрения грибов, больше походят на десерт. Грибы продержались все пять крупнейших эпох вымирания живого на Земле, во время каждой из которых на планете исчезало полностью от 75 до 95 видов существ. Некоторые грибы даже процветали во время этих бедствий. После мел-третичного вымирания, которое, как полагают, покончило с динозаврами и привело к массовой гибели лесов по всему земному шару, обилие грибов возросло благодаря изобилию мертвого древесного материала для разложения. Радиотрофические грибы – те, что способны питаться преобразованной ими энергией, испускаемой радиоактивными частицами, – процветают на развалинах Чернобыльской АЭС и стали новейшими игроками в долгой истории взаимоотношений грибов и человеческой деятельности в области ядерной энергии. После того как атомной бомбой был разрушен город Хиросима, первым живым существом, по сообщениям, появившимся на месте катастрофы, был гриб мацутаке.

Аппетиты грибов разнообразны, но существуют материалы, которые они не станут расщеплять, если их не вынуждает необходимость. На одном из своих семинаров Маккой объяснял, как он обучил мицелий вешенки переваривать один из самых распространенных в мире отбросов – окурки, более 750 тысяч тонн которых выкидывается каждый год. Неиспользованные сигаретные окурки со временем перегнивают, но использованные окурки пропитаны остатками токсичных веществ, мешающих процессу. Маккой перевел вешенку на диету из использованных окурков, постепенно исключая все другие альтернативы питания. Со временем гриб «научился» использовать их как единственный источник пищи. Замедленная киносъемка показала, как мицелий проникает в банку из-под варенья, набитую смятыми, в пятнах смол окурками, неуклонно просачиваясь вверх. И вскоре из банки показывается сначала свернутая узлом, а потом расправившаяся крепкая вешенка.

На самом деле здесь столько же «памяти», сколько и «обучения». Гриб не станет вырабатывать совершенно ненужный ему фермент. Ферменты или даже целые метаболические алгоритмы могут поколениями храниться в грибном геноме в неактивном состоянии. Чтобы мицелий вешенки смог переварить сигаретные окурки, грибу, вероятно, пришлось «смахнуть пыль» с ранее не используемого метаболического хода. А может быть, он задействовал регулярно используемый фермент, но для новой миссии. Многие грибные ферменты, такие как пероксидазы, расщепляющие лигнин, обладают широким спектром действия. Это означает, что один фермент может использоваться как универсальный инструмент, позволяя грибу переваривать различные соединения с похожими структурами. Так уж получилось, что многие токсичные загрязнители – включая и те, что находятся в окурках, – напоминают побочные продукты расщепления лигнина. В этом смысле проблема переработки окурков, которая ставится перед мицелием вешенки, является для него довольно обычной задачей.

Большая часть радикальной микологии подтверждается радикальной химией грибов, вызывающих белую гниль древесины. Тем не менее не всегда просто предугадать, что именно станет переваривать данный штамм гриба, а от чего откажется. Маккой рассказывал нам о своих попытках вырастить мицелий вешенки в лабораторных чашках, на которые были нанесены капли гербицида глифосата. Мицелий некоторых штаммов вешенки не приближался к каплям. Мицелий других прорастал прямо сквозь них. Мицелий третьих дорастал до края капли и прекращал расти. «Этим третьим понадобилась неделя, чтобы найти способ переработать глифосат», – вспоминал Маккой. Он провел аналогию между грибами и тюремщиками со связками ключей-ферментов, которые могут разомкнуть определенные химические оковы. У некоторых штаммов, возможно, уже есть готовый ключ, который можно использовать для этого. У других он может быть закопан где-то в глубине их генома, но они все равно предпочитают избегать нового вещества. Третьим может понадобиться неделя, чтобы перепробовать все ключи у них на связке, пока не повезет найти подходящий.

Маккой, как и многие участники микологического движения «Сделай сам», получил свой первый заряд грибного пыла от Стемеца. Со времени его авторитетного труда о псилоцибиновых грибах в 1970-х Стемец превратился в невероятный гибрид грибного проповедника и магната. Серию его лекций в рамках проекта TED «Шесть способов, при помощи которых грибы могут спасти наш мир» смотрели миллионы раз. У него многомиллионный грибной бизнес Fungi Perfecti, и он ведет невероятно успешную торговлю всем – от антивирусных спреев для горла до грибных лакомств для собак (Mutt-rooms). Его книги по определению и выращиванию грибов – включая и авторитетную работу «Псилоцибиновые грибы мира» – продолжают обеспечивать важной информацией многочисленных микологов, начинающих с нуля или уже обладающих опытом.

Будучи подростком, Стемец страдал от изнурительного заикания. Однажды, приняв опасную дозу магических грибов, он забрался на вершину высокого дерева, где его застигла гроза. Когда после грозы он спустился с дерева, от его заикания не осталось и следа. Стемец был обращен в грибную веру. Он изучал микологию в Колледже Вечнозеленого штата и с тех пор посвятил свою жизнь грибным делам. Стемец не связан с радикальной микологией. Тем не менее как и Маккой, он посвятил себя распространению информации о грибах как можно более широкой аудитории. На его веб-сайте есть письмо от сирийца, выращивающего грибы, который, вдохновившись работами Стемеца, разработал способ разводить вешенки на сельскохозяйственных отходах. Этот человек научил более тысячи людей выращивать грибы в подвалах их домов, что обеспечило их важным пищевым продуктом во время шестилетней осады и бомбардировок режимом Ассада.

На самом деле не будет преувеличением утверждать, что Стемец более, чем кто-либо другой, сделал для популяризации грибных идей за стенами университетских биологических факультетов. Однако его отношения с академическим миром простыми назвать нельзя. Начиная с его сенсационных заявлений и заканчивая его умозрительными теориями, Стемец ведет себя во многих отношениях совсем не так, как предположительно должны вести себя академики. И все же его диссидентский подход, несомненно, эффективен. Возникающая в результате напряженность иногда граничит с абсурдом. Стемец однажды рассказал о жалобе, которую он получил от знакомого университетского профессора: «Пол, вы создали огромную проблему. Мы хотим исследовать дрожжевые грибы, а эти студенты стремятся спасать мир. Что нам делать?»

Один из видов помощи, которые грибы могут предложить в спасении нашего мира, заключается в попытке восстановить загрязненные и зараженные экосистемы. В области миковосстановления, или микоремедиации, как ее принято называть, грибы вступают в сотрудничество с людьми в мероприятиях по очистке окружающей среды.

Мы тысячелетиями призываем грибы на службу по разложению различных веществ. Разнообразные микробные популяции нашего кишечника напоминают о том, что в те моменты истории нашей эволюции, когда нам не удавалось переварить что-нибудь самостоятельно, мы привлекали к работе микроорганизмы. Там, где это оказывалось невозможным, мы этот процесс «отдавали на откуп», используя бочки, банки, компостные кучи и промышленные биореакторы и бродильные аппараты. Человеческая жизнь зависит от многих форм внешнего разложения/переваривания, происходящего при помощи грибов, начиная от алкоголя до соевого соуса, вакцин, пенициллина и лимонной кислоты, используемой во всех шипучих напитках. Этот вид партнерства – в котором разные организмы вместе ведут метаболическую «арию», исполнить которую по отдельности ни один из них не сможет, – воплощает один из старейших эволюционных принципов. Микоремедиация – просто особый случай.

И она обещает многое. У грибов замечательный аппетит к разнообразным загрязнителям кроме пропитанных токсическими веществами окурков и гербицида глифосата. В своей книге «Мицелий в действии» Стемец пишет о своем сотрудничестве с исследовательским институтом в штате Вашингтон, ставшим партнером Министерства обороны США в программе разработки способов разложения некоего сильнодействующего нейротоксина. Химическое вещество – диметил метилфосфонат, или ДММФ, – является одним из смертоносных компонентов газа VX, производившегося и применявшегося в 1980-х годах режимом Саддама Хуссейна во время войны между Ираном и Ираком. Стемец послал своим коллегам 28 различных видов грибов, которые были подвергнуты воздействию постепенно увеличиваемых концентраций этого нейротоксина. Через шесть месяцев два вида из всех «научились» употреблять ДММФ в качестве своего основного источника питания. Одним из этих видов стал Trametes, траметес, а другим – псилоцибе лазурная (Psilocybe azurescens), вид псилоцибиновых грибов, обладающий самым высоким содержанием псилоцибина среди известных видов. Он был открыт Стемецем за несколько лет до этого и назван так за синеватый оттенок ножки (Стемец позднее назвал сына Азуреус, Azureus, в честь гриба). Оба вида относятся к грибам, вызывающим белую гниль древесины.

В микологической литературе сотни таких примеров. Грибы могут перерабатывать многие обычные загрязнители, угрожающие жизни людей и других существ, в почве или водоемах. Они способны расщеплять пестициды (такие как хлорофенолы), искусственные красители, взрывчатые вещества тринитротолуол (тротил) и гексоген, сырую нефть, некоторые виды пластика, а также целый ряд человеческих и ветеринарных лекарственных препаратов, от антибиотиков до искусственных гормонов, не удаленных очистными сооружениями.

В принципе, грибы – одни из лучших специалистов по восстановлению окружающей среды среди организмов. Миллиардами лет в процессе эволюции мицелий точно настраивался для достижения одной главной цели: поедания и поглощения. Это телесное воплощение аппетита. За сотни миллионов лет до растительного бума в каменноугольный период грибы жили, находя способы разложения мусора, оставленного другими организмами. Они даже способны ускорить разложение, предоставляя бактериям мицелиевые трассы для проникновения в те места распада, куда иначе им было бы не добраться. И все же разложение – лишь часть истории. Тяжелые металлы накапливаются внутри грибных тканей, из которых их можно извлекать и уничтожать совершенно безопасно. Плотная сетка мицелия может даже быть использована для фильтрации загрязненной воды. При помощи микофильтрации удаляются возбудители инфекционных заболеваний, такие как кишечная палочка; микофильтрация, словно губка, впитывает тяжелые металлы, свойство, которое одна из финских компаний использует для извлечения золота из выброшенной электроники.

Несмотря на большой потенциал, микоремедиацию не так просто применять на практике. То, что конкретный грибной штамм ведет себя определенным образом в лабораторных условиях, еще не означает, что он будет делать то же самое, когда окажется среди неразберихи загрязненной экосистемы. У грибов существуют свои потребности – такие, как кислород или дополнительные источники питания, – которые обязательно нужно учитывать. Более того, разложение проходит поэтапно, осуществляемое грибами и бактериями, поочередно возобновляющими процесс с того места, где ее закончил предыдущий участник. Наивно предполагать, что обученный в лаборатории грибной штамм сможет эффективно справиться с неразберихой своего нового окружения и восстановить экосистему в одиночку. Трудности, с которыми сталкиваются специалисты по микоремедиации, аналогичны тем, что встают перед виноделами, – если не будет подходящих условий, дрожжевому грибу придется прикладывать огромные усилия, чтобы превратить сахар в бочке виноградного сока в алкоголь. В данном случае, однако, винная бочка – это загрязненная экологическая система, а мы находимся внутри ее.

Маккой был сторонником радикального метода, основанного на массовом эмпиризме. Я относился к этому скептически. Мне пришло в голову, что область микоремедиации нуждается в серьезной институционной поддержке. Классные доморощенные решения – это прекрасно, но ведь нужны, несомненно, крупномасштабные исследования. Как может область развиваться без флагманских проектов, серьезных грантов и внимания со стороны ведомств? Мне было трудно представить, что армия микологов-любителей, неважно насколько увлеченных, могла быть достаточно оснащена или достаточна надежна, чтобы развивать эту область.

Я вскоре понял, что Маккой защищал этот подход не из-за пренебрежения академическими исследованиями, а из-за их недостаточного количества. Этому способствовали многие факторы. Экосистемы сложны, и не существует единого грибного решения для всех мест и условий. Для разработки масштабируемых готовых к применению протоколов для микоремедиации понадобились бы большие инвестиции, что несвойственно сектору ремедиации: в целом восстановлением окружающей среды очень неохотно занимаются компании, вынужденные это делать, чтобы выполнить свои юридические обязательства. Мало кого из них интересуют альтернативные или экспериментальные решения. Более того, существует традиционная индустрия по восстановлению окружающей среды, находящаяся на пике деятельности, которая срывает верхний почвенный слой тоннами, увозит его в другое место и сжигает. Невзирая на высокие издержки и наносимый экологии урон, заменить эту индустрию никто не спешит.

У радикальных микологов нет другого выбора, кроме как взять дело в свои руки. И с начала 2000-х годов, вдохновленные частично проповедями Стемеца, запускаются проекты по проверке и испытанию грибных решений. Одна из старейших организаций CoRenewal изучает способность грибов обезвреживать ядовитые побочные продукты добычи сырой нефти, оставшиеся после 26 лет деятельности корпорации Chevron в Эквадорской Амазонии. Вместе с партнерами из областей загрязнения ученые изучают микробные популяции и штаммы грибов-«нефтефилов», найденные в загрязненных почвах. В этом выражается классическая радикальная микология – местные микологи, узнающие, как установить партнерские отношения с местными грибными штаммами, чтобы решить местные проблемы. Существуют и другие примеры. Добровольная организация в Калифорнии выложила несколько миль труб, набитых соломой, наполненной мицелием вешенки, в надежде, что он очистит токсичные стоки из домов, разрушенных лесными пожарами 2017 года. В 2018 году в датской гавани были установлены боновые заграждения, наполненные мицелием вешенки, чтобы избавиться от топливных пятен на поверхности. Большинство из этих проектов только начаты, другие в процессе уже некоторое время. Ни один из них не доведен пока до завершения.

Начнет ли микоремедиация быстро развиваться? Слишком рано судить об этом. Но ясно, что сейчас, когда мы стоим, не зная, что предпринять, на краю лужи токсичной грязи, созданной нашими стараниями, решения, предлагаемые радикальной микологией на основе способности определенных грибов расщеплять дерево на составляющие, могут предложить какой-то выход. Избранный нами метод добычи энергии из дерева основан на его сжигании. Это тоже радикальное решение. И именно эта энергия – получаемая нами из окаменелых останков древесного бума в каменноугольный период – способствовала тому, что мы оказались в бедственном положении. Возможно ли, чтобы радикальная химия грибов, вызывающих белую гниль двересины – эволюционный ответ на тот же самый древесный бум, – смогла помочь нам выбраться из этой ситуации?

По мнению Маккоя, радикальная микология означает больше, чем разрешение конкретных проблем в конкретных местах. Широко распространенная сеть добровольцев-практиков также способна поднимать уровень осведомленности о грибах в целом. Один из способов добиться этого – открывать и выделять сильные грибные штаммы. Грибы, обнаруженные в зараженной среде, вполне могли уже научиться переваривать некий конкретный загрязнитель и, будучи обитателями данной местности, смогли бы исправить проблему и чувствовать себя превосходно. Именно такой подход использовала команда ученых в Пакистане, проводившая исследование почвы, взятой с местной свалки в Исламабаде и обнаружившая новый штамм гриба, который умел перерабатывать полиуретановый пластик.

Возможно, привлечение масс добровольцев к поискам грибных штаммов и звучит нерационально, но такой подход привел к нескольким крупным открытиям. Промышленное производство пенициллина стало возможным только благодаря тому, что был найден штамм пенициллинового гриба, способный вырабатывать антибиотик в больших количествах. В 1941 году эта «красивая золотая плесень» была найдена на гниющей мускусной дыне канталупе на рынке в Иллинойсе лаборанткой Мэри Хант, после того как лаборатория призвала граждан сдавать для исследований плесень. До этого момента пенициллин было очень трудно достать и его производство обходилось крайне дорого.

Найти грибные штаммы – это одно. Выделить их и проверить их действие значительно сложнее. Хант, конечно, обнаружила плесень, но ее пришлось везти в лабораторию на проверку. В этом и заключались мои сомнения по поводу метода Маккоя. Как смогут радикальные микологи выделить и вырастить новые штаммы, не имея доступа к хорошо оснащенным лабораториям? Стерильные установки, закачивающие чистый воздух, химические вещества высочайшей степени очистки, дорогое оборудование, работающее с тихим жужжанием в машинном отделении, – несомненно, все это было необходимо, чтобы исследование шло по-настоящему успешно.

Мне хотелось узнать больше, поэтому я посетил один из курсов Маккоя по выращиванию грибов, которые он проводил в Бруклине, Нью-Йорк, по выходным дням. На занятиях собралось весьма смешанное общество: художники, педагоги и воспитатели, муниципальные проектировщики и плановики, компьютерные программисты, один университетский лектор, предприниматели и шеф-повара. Маккой стоял за столом, заваленным лабораторными чашками, полиэтиленовыми мешками, наполненными зерном, и коробками, набитыми шприцами и скальпелями, – набор оборудования современного грибовода. Большая кастрюля с водой, наполненная студенистыми грибами аурикуляриями уховидными («иудиными ушами»), томилась на плите. Во время чайного перерыва мы наливали этот напиток себе в кружки. Радикальная микология на своем растущем грибном отростке – вот что это было. Или, скорее, на одном из ее отростков.

За выходные стало понятно, что область любительского разведения грибов развивается и расширяется с бешеной скоростью. Активно экспериментирующие грибные энтузиасты составляют единую сеть с хорошо налаженными связями, которая уже ускоряет получение информации и накапливание знаний о грибах. Такие методики, как секвенирование ДНК, остаются недоступными для многих, но недавние достижения делают возможными операции, которые еще 10 лет назад были совершенно невозможны для любителей. Большинство из них – остроумные, низкотехнологичные решения, которые находят непрофессиональные производители магических грибов, выращивающие их в бытовых условиях. Многие из этих решений представляют собой усовершенствования и дополнения к методам, разработанным и опубликованным Терренсом Маккенной и Полом Стемецем в их руководствах по разведению грибов. И хотя проект Маккоя по трансформации микологии подразумевает создание общественных лабораторий, многое вполне осуществимо и без них.

Наиболее революционная инновация появилась в 2009 году. Основатель форума производителей волшебных грибов mycotopia.net, известный только по нику hippie3, придумал способ выращивать грибы, не опасаясь загрязнения. Это изменило буквально все. Загрязнение – это угроза для всех грибных фермеров. Только что стерилизованный материал – это биологический вакуум; если позволить богатому всевозможными организмами и веществами воздуху доступ к нему, вся эта жизнь ворвется внутрь. Используя предложенный hippie3 метод «инжекторного ввода пробы», непрофессиональные производители грибов могут забыть о дорогом оборудовании и сложных процедурах. Все, что им теперь понадобится, – это шприц и модифицированная банка из-под варенья. Информация распространилась быстро. С точки зрения Маккоя, это было одно из самых важных достижений в истории микологии – «лабораторные результаты, полученные без лабораторного оборудования и помещения», – навсегда изменившее выращивание грибов. Он усмехнулся и выпустил из шприца, который был у него в руке, маленькую струйку: «Возлияние во славу hippie3».

Мне стало смешно при мысли о командах микохакеров, слоняющихся вокруг серьезных проблем, не зная, как к ним подойти, так же как у Маккоя мицелий вешенки замирал на краю лужицы глифосата, экспериментируя с разными ферментами, пока не нашел тот, который помог ему пройти сквозь нее. Маккой обучал радикальных микологов выращивать грибы дома так, чтобы они смогли затем научить грибные штаммы извлекать пользу для себя из очередной токсической оплошности человека. Даже при относительно низкой стимуляции эта область могла быстро развиваться. Я представил себе толпы энтузиастов, собирающихся вместе, чтобы устроить гонки между выращенными дома грибными штаммами по дьявольским зарослям токсических отходов в надежде выиграть ежегодный приз – 1 миллион долларов США.

Еще столько остается неизвестного. Микология, радикальная или нет, еще переживает свое детство. Люди выращивают и одомашнивают растения уже более 12 000 лет. А грибы? Первые упоминания о выращивании грибов относятся к эпохе, наступившей примерно 2000 лет назад, и дело было в Китае. Памяти У Сань Куня (Wu Sang Kwung), которому приписывают изобретение способа выращивания грибов шиитаке – еще одной разновидности грибов, вызывающих белую гниль древесины, – в Китае примерно в 1000 году н. э., посвящен ежегодный праздник, и по всей стране возводятся храмы в честь его достижений. К концу XIX века в известняковых катакомбах, испещряющих Париж под землей, сотни фермеров выращивали тысячи тонн «парижских» грибов – шампиньонов – ежегодно. И все же лабораторные методы исследования грибов возникли только около 100 лет назад. Многим технологиям, которым Маккой обучает своих слушателей, включая и «инжекторный» метод hippie3, всего около 10 лет от роду.

Курс Маккоя закончился в атмосфере трепетного возбуждения, идеи витали в воздухе. «Играть можно по-разному, – улыбнулся он, в его голосе были провокация и поддержка одновременно. – Мы очень многого не знаем». За все время своего существования грибы привносят в жизнь «изменения от корней». Люди в эту историю попали последними. Сотни миллионов лет многие организмы формировали радикальные партнерские связи с грибами. Многие из них – такие, как отношения растений с микоризными грибами, – стали самыми важными моментами в истории живых существ, повлекшими за собой далеко идущие последствия. Сегодня существует множество других существ помимо людей, выращивающих грибы изощренными способами с радикальными результатами. Можно ли считать эти отношения древними предвестниками радикальной микологии?

Африканские термиты-макротермесы являются одним из самых поразительных этому примеров. Макротермесы, как и многие термиты, проводят большую часть своей жизни, разыскивая и собирая древесину, хотя съесть ее они не могут. Вместо этого термиты выращивают гриб-дереворазрушитель – термитомицес (Termitomyces), – который переваривает древесину за них. Термиты пережевывают древесину до состояния суспензии, а затем отрыгивают ее в грибном саду – грибных сотах, чтобы отличать их от пчелиных медовых сот. Гриб использует радикальную химию, чтобы окончательно разложить древесину. Термиты поглощают остающийся после этого компост. Для размещения гриба макротермесы строят высоченные курганы – термитники, иногда до девяти метров в высоту, некоторым из которых более 2000 лет. Социальное устройство у термитов-макротермесов, так же как и у муравьев-листорезов, одно из самых сложных среди групп насекомых.

Термитники макротермесов – гигантский, выведенный наружу кишечник – протезный орган метаболизма, позволяющий им разлагать сложные материалы, которые они сами не могут расщепить. Как и выращиваемые ими грибы, макротермесы вносят путаницу в понятие индивидуальности. Один термит не может выжить без своей семьи. Семья термитов не сможет выжить, если ее отделить от грибных культур и других микроорганизмов, которые обеспечивают им питание и которых кормят сами термиты. Это плодотворное партнерство: существенная часть дерева, разлагаемого в африканских тропиках, проходит через термитники макротермесов.

В то время как люди получают доступ к энергии, заключенной в лигнине, физически сжигая древесину, макротермесы помогают грибу-дереворазрушителю сжигать ее химически. Термиты используют такие грибы так же, как радикальный миколог мог бы привлечь вешенку к расщеплению сырой нефти или окурков. Или так же, как не менее радикальный миколог мог бы отдать на откуп свой метаболизм грибам в бочках и банках, используемых для брожения вина, квашения соевых бобов для изготовления мисо или сквашивания молока для получения сыра. Однако о том, кто был первым, даже вопрос не ставится. Макротермесы выращивали грибы уже более 20 миллионов лет к моменту появления рода человеческого. И действительно, когда дело доходит до термитомицеса, оказывается, что технологии выращивания грибов у термитов намного превосходят человеческие. Плодовые тела термитомицеса – деликатес (и их шляпки могут вырастать до метра в диаметре, превращая их в одни из самых крупных в мире грибов). Но несмотря на продолжительные попытки, люди так и не нашли способ одомашнить их. Грибам требуются точно сбалансированные условия, которые термиты создают для них сочетанием архитектуры термитников с бактериальными участниками их симбиоза.

Мастерство термитов не прошло мимо людей, живущих вокруг них. Радикальная химия грибов-дереворазрушителей – и ее удивительная сила – уже давно вплетены в человеческую жизнь. По сообщениям, термиты ежегодно пожирают в Соединенных Штатах недвижимость стоимостью от 1,5 до 20 миллиардов долларов США. (Как замечает Лайза Маргонелли в книге «Невидимое насекомое» (Underbug), североамериканские термиты чаще всего описываются как «поедающие» частную собственность, как если бы у них были какие-то анархические или антикапиталистические намерения.) В 2011 году термиты пробрались в один из банков Индии и съели 10 миллионов рупий в банкнотах (в пересчете – 225 000 долларов США). И вот неожиданный поворот темы радикального грибного партнерства: один из «шести способов, при помощи которых грибы могут спасти мир» Стемеца, – изменение биологии определенных болезнетворных грибов таким образом, чтобы они смогли обойти защиту термитов и уничтожить их колонии (это тот же гриб – плесневый гриб метаризиум, – который, возможно, уничтожит в будущем популяции малярийных комаров).

Антрополог Джеймс Феархед описывает, как фермеры во многих частях Западной Африки потворствуют распространению термитов, потому как те «будят» почву. Иногда люди едят землю, взятую изнутри термитников, или намазывают ею раны. В этой земле обнаружено множество положительных свойств: она служит и минеральной добавкой, и антидотом против многих ядов, и антибиотиком. Термиты-макротермесы в своих термитниках культивируют производящие антибиотики бактерии, стрептомицеты. Людям, помимо всего прочего, даже удавалось превращать партнерские отношения между макротермесами и их грибами в оружие для радикальных политических акций. В начале XX века у побережья в Западной Африке местные жители тайком выпустили термитов на заставу колониальной французской армии. Побуждаемые ненасытным аппетитом их грибных партнеров, термиты разрушили здания заставы и сжевали бюрократические бумаги. Французский гарнизон быстро оставил свой пост.

В духовной иерархии целого ряда западноафриканских культур термиты занимают положение выше человека. В некоторых из них термиты-макротермесы изображены посредниками между богами и людьми. В других – вообще Господь смог создать Вселенную только при поддержке своего помощника термита. В этих мифах термиты-макротермесы изображены не только разрушителями. Они строители самого крупного масштаба.

Термиты-макротермесы (Macrotermes)

Мысль о том, что грибы можно использовать не только для разложения и разрушения, но и для созидания, начинает постепенно завоевывать популярность во всем мире. Материал, изготовленный из внешних слоев шляпки шампиньонов портобелло, вполне может заменить в будущем графит в литиевых батареях и аккумуляторах. Мицелий некоторых видов грибов является эффективным заменителем кожного покрова и используется хирургами для ускорения заживления ран. А в Соединенных Штатах компания Ecovative Design выращивает строительные материалы из мицелия.

Я отправился в исследовательский и производственный комплекс компании Ecovative Design в индустриальном парке на севере штата Нью-Йорк. Войдя в лобби, я оказался со всех сторон окружен продукцией из мицелия. Доски, кирпичи, звукоизолирующие плитки и формованные упаковки для винных бутылок. Все эти вещи были светло-серого цвета с грубой текстурой и напоминали картон. Рядом с мицелиевым абажуром и барным стулом стояла коробка, наполненная белыми кубиками из мягкого вспененного мицелия. Рядом лежал кусок мицелиевой кожи. Мне показалось, что я оказался среди декораций сатирического телевизионного шоу, тщательно продуманного розыгрыша, высмеивающего людей, высокопарно заявляющих о том, что грибы спасут мир.

Эбен Байер, молодой президент Ecovative, застал меня щупающим кусок мицелия. «DELL перевозит свои серверы в такой упаковке. Мы отправляем им полмиллиона штук в год. – Он указал на барный стул. – Безопасная, здоровая, выращенная экологически чистым способом мебель». Сиденье было обтянуто мицелиевой кожей и набито вспененным мицелием. При заказе одного из таких стульев он прибудет к вам в мицелиевой упаковке. В то время как вся суть микоремедиации состоит в переработке и избавлении от последствий нашей деятельности, «микопроизводство» по сути своей заключается в воссоздании материалов того типа, которыми мы изначально пользовались. Это ян к инь разложения.

Как и радикальные микологи, с которыми я встречался в Орегоне и Бруклине, Ecovative перенаправляет потоки сельскохозяйственных отходов для кормления своих грибов. Из опилок и стеблей зерновых вырастают материальные ценности. Это опять тот же троекратный выигрыш грибов: для производителя отходов, для производителя грибов и для самого гриба. Только в случае с Ecovative появились еще и дополнительные плюсы. Одним из давнишних стремлений Байера является избавление от загрязняющих окружающую среду производств. Упаковочные материалы, выращиваемые компанией, должны вытеснить пластик. Их строительные материалы предназначены для замены кирпича, бетона и древесностружечных плит. Их имитирующий кожу текстиль используется вместо кожи животных. Сотни квадратных футов мицелиевой кожи можно вырастить меньше чем за неделю, используя при этом материалы, которые все равно были бы выброшены. В конце их службы мицелиевые продукты можно отправить в компост. Материалы, создаваемые компанией, водонепроницаемые, легкие и огнеупорные. Они выдерживают бо`льшие компрессионные нагрузки, чем бетон, и обладают лучшей упругостью, чем деревянный каркас. Они обладают лучшими теплоизолирующими свойствами, чем вспененный полистирол, и их можно вырастить за несколько дней, придав им какую угодно форму, без ограничений (исследователи в Австралии разрабатывают термитоустойчивый кирпич, соединяя мицелий траметеса разноцветного с раскрошенным стеклом, – продукт, который бы позволил обойтись без убивающих термитов грибов Стемеца).

Потенциал мицелиевых материалов не остался незамеченным. Дизайнер Стелла Маккартни работает с грибной кожей, выращенной по методу Ecovative. У Ecovative тесные связи с IKEA, которые разрабатывают способы замены их упаковок из пенополистирола мицелиевым аналогом. Исследователи NASA заинтересовались микоархитектурой и ее потенциалом для возведения построек на Луне. Ecovative только что получила 10 миллионов долларов по контракту на исследование и разработки от DARPA – Управления перспективными разработками Министерства обороны США. DARPA интересует возможность выращивать из мицелия самовосстанавливающиеся в случае повреждения казармы, которые можно будет переработать, когда срок их службы окончится. Выращивание жилья для солдат не входило в первоначальные планы Байера, но эти технологии можно адаптировать к чему угодно. «Мы можем использовать эти методы для создания временных укрытий в зонах бедствий, – заметил Байер. – Используя мицелий, можно при очень низких затратах вырастить большое количество жилищ для множества людей».

Основная идея очень проста. Мицелий сплетается в очень плотную ткань. Затем живой мицелий высушивается, пока не превратится в мертвый материал. Какой конечный продукт получится, зависит от того, как мицелию давали расти. Кирпичи и упаковочные материалы формируются, когда мицелий «проходит» сквозь взвесь сырых опилок, упакованных в формы. Гибкие материалы делаются только из чистого мицелия. Окрасьте его, и вы получите кожу. Высушите – и у вас будет вспененный материал, из которого можно сделать что угодно, от стелек до плавучего дока. Если Маккой и Стемец приучают грибы к новым видам метаболической активности, то Байер приучает их к новым формам роста. Можно всегда полагаться на то, что мицелий вольется в новое окружение, будь то лужица нейротоксина или формовочная заготовка для абажура лампы.

Байер и я прошли через несколько распахивающихся от толчка дверей и оказались в ангаре такого размера, что в нем можно было бы построить самолет. Деревянные щепки и другое сырье скользили по желобам в вертящиеся барабаны, где они перемешивались в пропорциях, строго контролируемых программными алгоритмами, подающими информацию на ряды компьютерных мониторов. Двадцатифутовые архимедовы винты отмеряли потоки опилок, по полтонны в час, направляя их поочередно в нагревающие и охлаждающие камеры. Штабели пластиковых форм перевозились от камер для выращивания мицелия к сушильным установкам 10-метровой высоты. Каждая камера предлагала обитателям управляемый цифровыми технологиями микроклимат: свет, влажность, температура, уровни концентрации кислорода и углекислого газа варьировались в точно запрограммированных циклах. Это был промышленный, созданный человеком эквивалент термитника, построенного термитами-макротермесами.

Подобно центру по выращиванию грибного мицелия, в Ecovative термитники макротермесов представляют собой тщательно регулируемые микроклиматические камеры, построенные таким образом, чтобы отвечать всем требованиям их гриба. Открывая и закрывая туннели внутри труб и галерей, термиты могут регулировать температуру, влажность и уровни концентрации кислорода и углекислого газа. Посреди пустыни Сахара термиты способны создать прохладные влажные условия, в которых их гриб будет успешно расти.

Как и в термитниках макротермесов, грибы, выращиваемые в Ecovative, являются видами гриба-древоразрушителя. Большая часть продукции выращивается из мицелия ганодермы, плодовые тела одного из видов которого известны как трутовик лакированный. Для других продуктов используют вешенки, а для третьих – трутовик разноцветный, который в [англоязычной] литературе зовется индюшачьим хвостом. Именно вешенки Маккой приучил переваривать глифосат и сигаретные окурки. И именно траметес разноцветный был обучен сотрудниками Стемеца перерабатывать токсичный предшественник газа VX. Так же как различные штаммы грибов отличаются своей готовностью разлагать нейротоксины или глифосат, грибные разновидности отличаются по скорости роста и по тому, какой материал вырастет из их мицелия.

Ecovative обладает патентом на свой производственный процесс и ежегодно выращивает более 400 тонн мебели и упаковочного материала, но успешность их модели бизнеса не зависит от того, будут ли они главным производителем мицелиевой продукции. В 31 стране мира существуют организации и индивидуальные предприниматели, имеющие лицензию от Ecovative на использование их наборов «Вырасти сам» и выпускающие все – от мебели до досок для серфинга. Большой популярностью пользуются осветительные приборы (недавно была запущена в производство лампа MushLume). Дизайнер в Нидерландах изготавливает мицелиевые домашние туфли. Национальное управление океанических и атмосферных исследований США заменило вспененный пластик на мицелиевый аналог в кольцах-буях, используемых для плавучих детекторов цунами.

Один из самых амбициозных планов строительства из мицелиевых материалов представляет FUNGAR (Fungal Architectures). FUNGAR – это международный консорциум ученых и дизайнеров, которые намереваются создать полностью грибное здание, сочетая мицелиевые композитные материалы с грибными «вычислительными схемами», которые будут определять уровни освещенности, температуры, загрязнения и реагировать на них. Ведущий специалист Андрей Адамацкий, исследователь, предлагает применить мицелиевые сети для получения информации при помощи электрических импульсов, которые проходят по их гифам. Мицелиевые сети вырабатывают электрические импульсы, только пока они живы, и эту проблему Адамацкий надеется преодолеть, побуждая живой мицелий поглощать электропроводящие частицы. Мертвые и законсервированные, эти мицелиевые сети будут использованы для создания электрических схем из мицелиевых проводов, проводников и конденсаторов – «вычислительной сети, которая заполнит каждый кубический миллиметр этого здания».

Гуляя по производственным цехам Ecovative, мне было сложно избавиться от ощущения, что горстка видов гриба-дереворазрушителя прекрасно устроилась. Конечно, их убивают, прежде чем будут использованы выращенные ими материалы. Но только после того, как будет удовлетворен их аппетит. И только после того, как их введут еще раз в сотни фунтов свежепастеризованных опилок. Как Маккой и радикальные микологи, которые буквально – и фигурально – разносят грибные споры по миру, Ecovative служит всемирной системой распространения некоторых видов грибов. Грибы становятся одновременно и технологией, и партнерами в этих новых отношениях с человеком.

Еще рано говорить о том, к чему приведут отношения с грибами, которые создаются сейчас Ecovative. Столкнувшись с проблемой, как добраться до энергии, заключенной в растительном материале, термиты-макротермесы уже 30 миллионов лет выращивают огромное количество грибов-дереворазрушителей в специально созданных «производственных центрах». Термиты-макротермесы и термитомицесы титанические так долго живут вместе, что ни один из них не сможет обойтись без другого. Время покажет, приведет ли микопроизводство людей и грибы к взаимной зависимости в симбиозе, но уже понятно, что в очередной раз глобальный кризис оборачивается хороводом возможностей для грибов. И снова потоки человеческих отходов переосмысляются с точки зрения грибов и их аппетитов. Некоторые тенденции распространяются как зараза. Я начал размышлять о том, что было бы, если бы я стал грибом.

Если кто-то и знает, что значит стать грибом, так это Пол Стемец. Мне очень часто хотелось понять, не поселился ли в нем какой-нибудь экземпляр, который наполняет его микологическим пылом – и неистребимым желанием убедить человечество, что грибы стремятся вступить с нами в новые и необычные партнерские отношения. Я поехал к нему в гости – в дом на западном побережье Канады. Он стоит на краю гранитного обрыва и обращен окнами к морю. Крыша держится на стропилах, напоминающих гимениальные грибные пластины. Будучи поклонником «Звездного пути» с 12 лет, Стемец окрестил свой новый дом «Звездолет Агарикон» (Starship Agarikon) в честь лечебного, разлагающего древесину гриба – лиственничной губки, Laricifomes officinalis, иначе agarikon, или агарикус, – растущего в лесах на северо-западе тихоокеанского побережья.

Я знаком со Стемецем с тех пор, как был подростком, и он сделал очень многое, чтобы возбудить во мне интерес к грибам. При каждой нашей встрече на меня обрушивается шквал коротких информационных сообщений. За минуты его микологическая скороговорка набирает скорость, и он перепрыгивает с одной сводки новостей на другую быстрее, чем успевает выговорить сообщение до конца. Это нескончаемый поток грибного энтузиазма. В его мире грибные решения проблем выходят из-под контроля, неистовствуют. Дайте ему неразрешимую задачу, и он метнет вам новый способ ее решения путем разложения, отравления или излечения с помощью какого-нибудь гриба. Большую часть времени он носит шляпу, сделанную из трута – напоминающего войлок материала, производимого из плодового тела гриба-трутовика, или Fomes fomentarius, еще одного гриба-дереворазрушителя. Он создает подходящие ассоциации. Трут использовался людьми для разжигания огня тысячи лет – он был в руках у прачеловека Этци, хорошо сохранявшегося в течение 5000 лет в леднике первобытного человека. Это одно из древнейших орудий для разведения огня и один из самых древних ныне известных примеров радикальной микологии.

Незадолго до моего приезда со Стемецем связалась творческая группа, создающая сериал «Звездный путь: Дискавери», которая хотела узнать побольше о его работе. Он согласился ознакомить их с тем, как можно было бы использовать грибы для спасения миров. И само собой, «Звездный путь: Дискавери», премьера которого состоялась на следующий год, пестрел микологическими темами. Был введен новый персонаж, блестящий астромиколог, лейтенант Пол Стемец, использующий грибы для разработок мощных технологий, которые можно применить для спасения человечества в сражении против многочисленных смертельных угроз. Творческая группа «Звездного пути» позволила себе много вольностей, хотя вряд ли это было необходимо. Подключившись к межгалактическим мицелиевым сетям – «бесконечное число дорог, ведущих во все концы», – (выдуманный) Стемец и его команда находят способ перемещения в «мицелиевом летательном аппарате» быстрее света. После своего первого погружения в мицелий Стемец приходит в себя, потрясенный и преображенный. «Я провел всю свою жизнь, пытаясь понять суть мицелия. Теперь я ее постиг. Я видел сеть. Целая вселенная возможностей, о существовании которой я даже не мечтал».

Одна из проблем, которую (реальный) Стемец надеялся разрешить, пойдя на сотрудничество с командой «Звездного пути», – недостаток внимания и интереса к микологии. Искусство подражает жизни, жизнь подражает искусству. Выдуманные герои-астромикологи, быть может, сумеют сформировать невыдуманное будущее для грибных знаний, вдохновив поколение молодых людей воспринимать грибы с радостным волнением. Для (настоящего) Стемеца всплеск интереса к грибам мог бы вызвать разработку микологических технологий, которые, возможно, «помогли бы спасти планету, оказавшуюся в смертельной опасности».

Вешенка обыкновенная, Pleurotus ostreatus

Когда я появился в “Звездолете Агарикон”, Стемец сидел на палубе и возился со стеклянной банкой с завинчивающейся крышкой и синим пластмассовым блюдом. Это был прототип кормушки для пчел, которую он изобрел. Из банки на блюдо тонкой струйкой тек сахарный сироп, в который были добавлены грибные экстракты, а пчелы выползали через лоток, чтобы до него добраться. Это было его новейшее предприятие – седьмой способ, которым грибы могли помочь в спасении мира. Даже по меркам Стемеца этот проект должен был стать настоящей сенсацией. Его последняя работа в соавторстве с энтомологами из апиологической лаборатории Университета штата Вашингтон была принята престижным изданием – журналом Nature. Scientific Reports. Он и его команда продемонстрировали, что экстракты определенных видов грибов-дереворазрушителей могут быть использованы для существенного снижения смертности среди пчел.

Примерно треть объема мировой сельскохозяйственной продукции зависит от насекомых-опылителей, особенно медоносных пчел, а резкое уменьшение популяции пчел является одной из множества требующих срочного разрешения проблем человечества. Целый ряд факторов способствуют распространению заболевания, известного как синдром разрушения пчелиных семей. Один из них – массированное употребление инсектицидов в сельском хозяйстве. Потеря ареалов природного обитания – еще один фактор. Самой коварной проблемой, однако, является паразитический клещ варроа, Varroa destructor. Клещи варроа – паразиты, высасывающие жидкость из тел пчел и к тому же являющиеся переносчиками ряда смертоносных вирусов.

Грибы, разлагающие посредством гниения древесину, являются богатым источником противовирусных соединений, многие из которых уже давно используются в медицине, особенно в Китае. После трагедии 11 сентября 2001 года Стемец сотрудничал с Национальным институтом здравоохранения и Министерством обороны США в работе над проектом BioShield («Биощит») в поиске соединений, которые могли бы быть использованы для отражения вирусных бурь, выпущенных на свободу биологическими террористами. Из тысяч протестированных соединений некоторые из экстрактов, полученных Стемецем из грибов, разлагающих древесину, оказывали самое сильное противовирусное действие на целый ряд смертоносных инфекций, включая натуральную оспу, герпес и грипп. Он уже несколько лет выпускал эти экстракты для лечения людей – в основном именно благодаря этой продукции его компания Fungi Perfecti превратилась в многомиллионный бизнес. Но идея использовать их для лечения пчел оказалась более новой, блестящей находкой.

Эффективность грибных экстрактов против вирусных инфекций пчел не вызывала сомнений. Добавление в пчелиный сахарный сироп однопроцентного экстракта трутовика настоящего, Fomes fomentarius, и ганодермы, Ganoderma (один из видов которой используется для выращивания материалов в Ecovative), в 80 раз снизило заболеваемость вирусом деформации крыла. Экстракт трутовика настоящего сократил поражения вирусом озера Синай почти в 90 раз, а экстракт ганодермы уменьшил заболеваемость этим вирусом в 45 000 раз. Стив Шеппард, профессор энтомологии в Университете штата Вашингтон и один из коллег Стемеца по проекту, отметил, что еще не сталкивался ни с каким другим веществом, которое могло бы настолько продлить жизнь пчел.

Стемец рассказал мне, как ему пришла в голову эта мысль. Он дремал. Неожиданно отдельные бессвязные мысли слились воедино и поразили его, «как удар молнии». Если грибные экстракты обладают противовирусными свойствами, возможно, с их помощью можно снизить заболеваемость вирусными инфекциями у пчел – и да, он действительно вспомнил, что в конце 1980-х годов наблюдал, как пчелы из его ульев подлетали к куче гниющей древесной щепы в его саду, отодвигали в сторону кусочки дерева, чтобы добраться до мицелия под ними и поесть. «Бог мой! – Стемец проснулся. – Мне кажется, я знаю, как спасти пчел». Момент был очень важным даже для того, кто десятилетиями выдумывал грибные решения для неподатливых проблем.

Легко понять, почему «Звездный путь» позаимствовал образ Стемеца. Его стиль изложения вышел напрямую из американских блокбастеров. Во многих его отчетах фигурируют герои-грибы, готовые спасти планету от почти неизбежного конца: «Вирусные бури беспрецедентного масштаба угрожают безопасности мировой пищевой промышленности. Главные опылители трудятся из последних сил под серьезнейшей угрозой, исходящей от переносчиков вирусов, способных вызвать голод на всей планете. Будущее мира висит на волоске. Но подождите. Что это?.. Да! И снова грибы приходят на выручку своим союзникам – людям. Стемец».

Смогут ли противовирусные соединения, производимые разлагающими древесину грибами, действительно спасти пчел? Находки Стемеца многообещающи, но еще слишком рано утверждать, приведут ли грибные экстракты к долговременному снижению заболеваемости синдромом разрушения пчелиных семей или нет. Вирусные инфекции – лишь одна из многочисленных проблем, возникающих у пчел. Неизвестно, проявят ли противовирусные грибные препараты себя так же успешно в других странах и обстановке. И что более важно, для спасения популяций пчел решения, предлагаемые Стемецем, должны получить широкое признание, подвиг, который он надеется осуществить при помощи миллионов недипломированных ученых-любителей.

Я отправился на Олимпийский полуостров в штате Вашингтон, чтобы навестить производство Стемеца. Головной офис – это кластер больших, похожих на ангары помещений, окруженных лесом, в нескольких километрах от хоженых троп. Именно здесь Стемец вырастил те грибы, из которых были получены экстракты для проекта. Именно здесь вскоре предстояло увеличить производство, чтобы выпустить продукт на рынок для широкого потребления. Через несколько месяцев после публикации его работы о пчелах Стемец получил десятки тысяч заказов на пчело-грибную кормушку (BeeMushroomed Feeder). Будучи не в состоянии удовлетворить спрос, Стемец планирует поместить трехмерный дизайн-проект в открытый доступ в надежде, что другие сами займутся производством этих кормушек.

Я встретился с одним из директоров производства, с которым заранее договорился о том, что он покажет мне все. На производстве соблюдались строжайшие требования к одежде: никакой уличной обуви, лабораторный халат и сетка на волосы – для бороды сеточки тоже предоставлялась. Мы экипировались и прошли через специальные двойные двери, должные ограничить доступ наполненному примесями и загрязнителями воздуху снаружи.

Мы вошли в теплицы, где выращивались плодовые тела грибов, где было тепло и сыро, а воздух был густым и приторным. Там стояли ряды полок, уставленные прозрачными мешками для рассады, все пространство в которых было прошито и заполнено мицелием. Из него выпячивались всякие поразительные формы, от трутовика лакированного с его блестящими каштановыми одежками до львиных грив ветвящихся отростков, напоминавших хрупкие, кремового цвета кораллы, вываливавшиеся из своих мешков. В комнате, где росли трутовики, воздух был настолько наполнен спорами, что я мог ощутить их мягкую, влажную горечь. Буквально через пару минут мои руки были покрыты коричневым, цвета капучино, налетом.

И снова люди не жалели усилий, чтобы перенаправить тонны еды в грибные сети. И снова мировой кризис обращался в возможности для грибов. Подобно задаче, которая встала перед мицелием вешенки, задержавшимся на краю лужицы токсичных отходов, суть радикальных мицелиевых решений была не столько в изобретении чего-то нового, сколько в способности вспомнить хорошо забытое старое. Где-то в глубине генома вешенки существует, вероятно, фермент, который выполнит поставленную перед грибом задачу. Возможно, он уже делал такую работу раньше. Возможно, нет, но его можно переориентировать для выполнения нового дела. Аналогичным образом где-то в ходе истории жизни, быть может, попадалось какое-нибудь грибное свойство или какая-нибудь грибная связь, которые могли бы подтолкнуть нас к новому, то есть хорошо забытому старому, решению одной из наших ужасающих проблем. Я подумал об истории с пчелами. Момент «эврики» для Стемеца наступил тогда, когда он вспомнил нечто, что он видел несколько десятилетий назад – пчел, которые, казалось, лечились при помощи грибов. Стемец не открывал способа лечения пчел грибами. Это открытие сделали сами пчелы, как мы можем предположить, во время борьбы с вирусами за выживание в каком-нибудь замшелом уголке их совместной истории. Где-то в глубине кучи психодуховного компоста своего мира грез Стемец метаболизировал некое старое радикальное микологическое решение, преобразив его в новое.

Я вошел в своеобразные теплицы, уставленные открытыми стеллажами трехметровой высоты с полками. Это были грибные соты. Тысячи мешков, набитых мягкими блоками мохнатого мицелия, заполняли все пространство. Некоторые из них были белыми, другие – желтоватыми, третьи – светло-оранжевого цвета. Мне показалось, что если бы система вентиляции и фильтрации воздуха прекратила работать, я смог бы услышать хруст, издаваемый миллионами миль мицелия, поглощавшего свою еду. После сбора урожая мешки с мицелием погружались в большие бочки со спиртом для получения экстракта, который должен вылечить пчел. Как и в случае со многими другими радикальными микологическими решениями, здесь пока еще нет определенности; это первые осторожные шаги к возможности взаимно гарантированного выживания, симбиоз на самой ранней стадии младенчества.