Петр I оставил России тяжелое наследие. Нескончаемая война ввергла страну в разорение. Из народного хозяйства на армейскую службу отвлекались сотни тысяч молодых здоровых мужчин, которые могли бы принять участие в развитии земледелия, ремесел, торговли. В тяжелейшем положении оказалась финансовая система страны, не выдерживающая огромных военных расходов, форсированного развития промышленности, строительства Петербурга и прочих экстренных расходов. Уже не помогали ни фискалы, ни прибыльщики. Росли недоимки по налогам. Армию бросили на выбивание этих недоимок с населения. Солдаты роптали. Тяжко доставалась России борьба за выход к Балтийскому и Каспийскому морям.

К тому же в последние годы жизни царя один за другим случились неурожаи и, как следствие этого, — голод. Крестьянство, посадские люди все больше выражали недовольство политикой петровского правительства. В довершение всего осенью 1724 г. Петербург испытал сильнейшее наводнение, стоившее стране также немалых финансовых потерь. Бегство крепостных людей из сел и деревень, а также с заводов приобретало поистине массовый характер. Дворяне требовали от правительства ужесточения сыска беглых.

Дворянство тоже стало проявлять недовольство существующим положением вещей. Обязанные выполнять пожизненную службу в армии, на флоте, в государственном аппарате дворяне на долгое время отрывались от своих владений, перепоручали их управителям. Имения приходили в расстройство, и дворяне все чаще обращались к правительству с просьбой если уж не ослабить службу, то хотя бы предоставлять им длительные отпуска для поправки своих хозяйственных дел. В челобитной царю один из них жаловался, что он уже семь лет не бывал в своем имении, которое полностью разорилось.

После смерти Петра I подняло голову духовенство, среди которого все чаще слышались разговоры о том, что государство устроило фактический грабеж церковных богатств. Ожила и старая знать — Голицыны, Шереметевы, Долгоруковы и другие представители старой аристократии, которые так и не смирились с тем, что новая знать оттеснила многих из них от трона, от влияния в стране. С ними объединились и Лопухины, родственники постриженной в монахини первой жены Петра. Позиция этой группы становилась с каждым днем сильнее, потому что единственным законным наследником престола оставался внук Петра I и сын царевича Алексея Петр Алексеевич. Но самым, пожалуй, тяжелым и непредсказуемым петровским наследием стало создание в стране системы неограниченной власти правителя, системы абсолютистского государства.

Понятно, что и сподвижники Петра, и гвардия, и дворянство в целом поддерживали Петра и стали огромной силой. Ведь именно они — исполнители монаршей воли, проводники его политики, его мощной вооруженной силы. Беспрекословно послушные самодержцу, они несли в себе мощь его абсолютной власти. Петр породил силу, с которой мог справляться только он. Но эта сила со временем кроме него стала признавать только себя. Абсолютизм породил вседозволенность для фаворитов, гвардии, дворянства.

Все это и выявилось в первые же минуты после смерти царя.

Его тело ещё не успело остыть, как в соседней комнате был совершен первый в XVIII в. дворцовый переворот. Смысл его заключался в том, что гвардия, опираясь на силу штыков, совершила свой выбор правителя и поддержала «птенцов гнезда Петрова», как называл А. С. Пушкин ближайших сподвижников царя, и в первую очередь Меншикова. Именно они решили судьбу трона. Верные им гвардейские полки окружили Зимний дворец, в котором жил в зимнее время и умер царь. Гвардейские офицеры вошли в комнату, где заседали вельможи, тем самым сразу же заблокировав доступ сюда сторонникам Петра II, представителям старой знати, которые вынашивали план заключить Екатерину и её дочерей в монастырь и привести вместе с Петром II к управлению страной старую аристократию. В ту же ночь гвардейцы, несмотря на сопротивление некоторых вельмож, провозгласили правительницей России императрицу Екатерину Алексеевну, которая вошла в русскую историю под именем Екатерины I. Так бывшая прачка стала государыней могущественной империи. Вместе с ней к власти пришла когорта сподвижников Петра во главе с Меншиковым, который всегда был любимцем Екатерины. К тому времени в его руках уже была сосредоточена огромная власть: президент военной коллегии, генерал-губернатор Петербурга, генерал-фельдмаршал, вице-адмирал, подполковник Преображенского полка — армия, флот, основные рычаги управления страной находились в его распоряжении. «Полудержавный властелин», как называл его А. С. Пушкин, при новой власти стал властелином полным. Все его прегрешения и растраты были прощены.

События 1725 г. открыли в России череду дворцовых переворотов. Закончилась петровская эпоха фанатичного служения Отечеству. Теперь на первый план все чаще выходили личные интересы, борьба самолюбий, личные амбиции правителей и их фаворитов. В этой «закрытой системе» в основном шла борьба за власть, за место под солнцем. Верхи общества также устали от постоянного напряжения и окрика Петра.

Для поддержки императрицы образован новый высший орган управления страной — Верховный Тайный Совет. Туда вошли семь вельмож, соратников покойного царя, во главе с Меншиковым. Теперь без ведома и одобрения Совета не мог быть принят ни один указ в стране. Ему подчинялась деятельность коллегий. Власть петровского Сената померкла.

Сразу же Меншикову и другим «верховникам», как их стали называть в правящих кругах, пришлось столкнуться с тяжелейшими проблемами. Надо было что-то делать с уставшей от постоянного напряжения, разоренной страной.

Законы истории показывают, что после ухода из жизни сильных и деспотичных государственных фигур, круто ломавших жизнь своих стран, повсюду наступало своеобразное «похмелье». Люди стремились расслабиться, снять то страшное напряжение и давление, которое они испытывали в течение долгих лет. В противном случае страна могла встать на край катастрофы — восстаний, внутриполитической борьбы, распада. Так уже было после смерти Ивана Грозного, когда страна оказалась ввергнутой в Смуту.

Формально преобразования Петра I продолжались. Екатерина закончила снаряжение экспедиции Беринга, и тот вскоре отплыл к берегам Камчатки, был подписан указ о создании Академии наук. Но соратники покойного монарха все чаще пересматривали его политику. Была сокращена подушная подать с крестьянства. Отныне запрещалось использовать армейские части для выбивания недоимок с обедневших налогоплательщиков. Новая власть облегчила дворянам их служебные обязанности. Начал обсуждаться вопрос о сокращении расходов на армию и флот. Происходит реформирование местного управления: сокращаются дублирующие друг друга органы власти, ликвидируются Главный и городские магистраты. Власть на местах снова передается воеводам — уездным, провинциальным, губернским. Над ними стоит губернатор. Это действительно приводило к экономии средств и упрощало управление. Но возврат к всевластию воевод осложнял государственный контроль. Местное население, особенно торгово-промышленные слои, вновь попадали под произвол возродившихся местных «царьков».

Меняется и стиль жизни двора. Царя только-только похоронили, а в Петербурге уже началось веселье, Екатерина с головой окунулась в развлечения. Балы следовали за балами. Пышные и долгие застолья сменялись танцами, фейерверками, прогулками по ночному Петербургу. Екатерина, как говорится, прожигала жизнь. Все чаще её организм не выдерживал такого бешеного ритма. Она слабела на глазах.

Мальчик на троне. Падение Меншикова. Екатерина I ненадолго пережила своего супруга. В 1727 г. императрица умерла. Перед кончиной, согласно закону о престолонаследии, она назвала своего преемника. Им стал единственный оставшийся в живых Романов по мужской линии — 11-летний Петр Алексеевич, который взошел на престол под именем Петра II.

Однако в завещании говорилось, что полноправным правителем Петр II может стать лишь по вступлении в совершеннолетие, т. е. с 16 лет. А пока он будет находиться под контролем коллективного регента — Верховного Тайного Совета.

Этому решению не противился Меншиков, надеявшийся породниться с царем, выдав за него свою дочь. Юного монарха поддержала и старая знать, в частности князья Голицыны и Долгоруковы.

В первые месяцы правления царя-мальчика влияние Меншикова достигло пика. Ближайший соратник Петра I, по существу, стал единоличным регентом государства. Он попытался обезопасить себя от противников, заседавших вместе с ним в Верховном Тайном Совете, а также от других влиятельных лиц. Первыми жертвами Меншикова стали его верные союзники, тем самым он ослабил свои позиции и насторожил других. Постепенно против него начинает сплачиваться вся придворная знать.

Власть кружит голову. Постепенно Меншиков потерял чувство меры и чувство опасности. Это выявилось прежде всего в том, что воспитателем к мальчику Петру II он назначил своего, как ему казалось, верного соратника барона Андрея Ивановича Остермана (1686–1747).

Однако Остерман сразу же вошел в контакты с противниками Меншикова, начал предавать своего благодетеля. Он стал постепенно внушать Петру мысль, что Меншиков узурпирует его власть, ограничивает его свободу. Одновременно на Петра II оказывал сильное влияние его друг, юный князь Иван Долгоруков. Он услаждал юного царя охотой, застольями, карточными играми, разного рода развлечениями. За спиной Ивана стоял весь клан честолюбивых и хищных князей Долгоруковых.

К 13–14 годам Петр II был уже рослым молодым красавцем, который увлекался женщинами. Про него говорили, что он обладал жестоким сердцем и посредственным умом. Современники отмечали также его огромное властолюбие.

Меншикову все труднее стало удерживать юного монарха под своим контролем. Вначале Петр II объявил, что он больше не нуждается в помощниках и будет как самодержец руководить страной. Потом он покинул дом Меншикова и переехал в царский дворец в Петергофе. Наконец Петр II объявил о своем намерении жениться на сестре Ивана Долгорукова Екатерине. Здание, которое так долго и с таким трудом строил Меншиков, вмиг разлетелось, как карточный домик. По настоянию Петра II двор переехал в Москву. Радом с царем появилась его бабка, монахиня Елена, ссыльная первая жена Петра I Евдокия Лопухина. Теперь все чаще преобразования Петра I подвергаются не только критике, но и осмеянию. Старомосковская знать все теснее сплачивалась вокруг юного царя.

Все решила тяжелая болезнь Меншикова. Когда он поправился, то обнаружил, что власть вовсе ушла у него из рук. Царь и члены Верховного Тайного Совета стали избегать встреч с ним. У Меншикова была возможность все повернуть по-другому. Для этого ему стоило как президенту Военной коллегии появиться в Петербурге и поднять по тревоге свои верные гвардейские полки. Но надломленный болезнью и неудачами, он не сделал этого.

8 сентября 1727 г. Меншиков получил приказ царя оставаться под домашним арестом. Началось падение долголетнего фаворита.

Оно было стремительным и глубоким. В доме светлейшего князя был произведен обыск. Он был лишен всех чинов и званий. У него даже отняли все его российские и иностранные ордена, в том числе полученные за победы в Прибалтике, под Лесной, под Полтавой, в Польше и Померании. Имущество Меншикова было конфисковано. Ему предписали вначале выехать в одно из его многочисленных владений, а позднее вместе с семьей сослали в сибирское село Березово.

Россия все дальше уходила от свершений и планов грозного преобразователя. Петр II объявил о прекращении кораблестроения на Балтике. Новое правительство, во главе которого стояли Долгоруковы и Остерман, предприняло некоторые шаги по оздоровлению подорванной экономики России.

При Петре II был ликвидирован Преображенский приказ, орган политического сыска и преследования противников Петра I. Правительство объявило о необходимости усиления борьбы с разбоями, грабежами. Резкой критике подвергались проволочки с судебными разбирательствами. Но дальше призывов и пожеланий дело не шло.

В то же время царь и правительство больше развлекались, нежели работали. Россия, которая за последние десятилетия привыкла к сильной руке, практически оказалась без хозяина. Недаром один из иностранных наблюдателей писал о состоянии страны: «Огромное судно, брошенное на произвол судьбы, несется, и никто не думает о будущем».

А в Москве полным ходом шли приготовления к свадьбе царя. В старую столицу съезжались представители знати. Однако случилось неожиданное: за несколько дней до свадьбы юный император простудился и слег в постель. Его организм, надорванный излишествами, не выдержал испытания, и через несколько дней Петр II скончался. Ему было 14 лет.

«Верховники» берут власть. Сразу же после смерти Петра II собрались члены Верховного Тайного Совета. Этим вельможам, большинство из которых в то время уже принадлежало к старым аристократическим фамилиям, надлежало определить будущего правителя России. В их число входили канцлер и вице-канцлер, два фельдмаршала, другие видные сановники.

Заседание вел старший по возрасту князь Дмитрий Михайлович Голицын, который привлекался к следствию по делу царевича Алексея, но был Петром I прощен.

Поскольку прямого наследства по мужской линии у династии Романовых не оставалось, речь шла о наследовании по женской линии. Среди возможных кандидатур сразу же были отклонены дочери Петра I Анна (а значит, и её сын Петр) и Елизавета, поскольку их мать императрица Екатерина I была «подлого.» происхождения. Русская родовитая аристократия этого не забыла и не могла простить Петру I его выбора. Теперь сила была на их стороне, и они диктовали стране свою волю. Оставались дочери сводного брата Петра Ивана Алексеевича. Верховники остановили свой выбор на 37-летней вдовствующей герцогине Курляндской Анне Иоанновне (1639–1740).

При этом верховники поставили вопрос о «воле» для российской элиты. Тем самым они сформулировали, по существу, программу политического переустройства России, её перехода от самодержавной формы правления к олигархической, когда бы власть оказалась в руках Верховного Тайного Совета, верхушки российской аристократии. Для России это был бы шаг вперед по пути цивилизационного развития, постепенного освобождения от самодержавных пут, которые в это время уже начинали тормозить развитие страны.

Момент был выбран самый подходящий, на престол могла вступить слабая, не имеющая, кроме верховников, своих сторонников правительница. Казалось, сама судьба шла навстречу интересам России.

На другой день члены Совета объявили о своем решении сенаторам и генералитету, но утаили намерение ограничить самодержавную власть. Тут же они приступили к выработке кондиций, условий (от лат. «condition» — условие) приглашения на российский престол Анны Иоанновны.

Во-первых, они требовали, чтобы новая правительница не вступала в супружество и не назначала себе преемника. А это означало, что в России прекращала свое существование наследственная монархия и осуществлялся переход к выборной монархии. Во-вторых, правительница должна была в ключевых вопросах жизни страны не принимать решения без ведома и согласия Верховного Тайного Совета. Это означало подлинное ограничение самодержавной власти. Она теряла не только наследственные функции, но и значительный объем своих полномочий.

Что же представляли собой эти ключевые вопросы, которые правительница не вправе решать единолично?

Императрица не могла впредь объявлять войну и заключать мир, отягощать подданных новыми налогами, представлять к воинским званиям выше звания полковника. Отныне гвардия и другие армейские части переходили в ведение Верховного Тайного Совета. Без суда правительница не могла отнимать у дворян имения и имущество, что так любил делать Петр I, и по своей воле предоставлять им вотчины и земли, населенные крестьянами. Анну Иоанновну также обязывали не возвышать в придворные чины дворян без ведома Совета. Очень важным условием стало требование поставить бюджет страны (доходы и расходы) под контроль верховников.

В заключении кондиций стояла грозная фраза: «А буде чего по сему обещанию не исполню и не додержу, то лишена буду короны Российской».

На следующий день в Кремлевском дворце верховники официально объявили российской элите о кончине императора и об избрании новой правительницы. На вопрос, согласны ли они с этим, собравшиеся единогласно поддержали предложение. Так верховники обставили свое решение поддержкой «общества». О кондициях опять не было сказано ни слова. План верховников был прост: представить Анне Иоанновне кондиции как решение широкого собрания представителей российского «общества», как волю «народа», а затем самому «обществу» представить кондиции, уже подписанные императрицей. Если бы этот план удался, царская власть в России, как и в Англии, Швеции, Голландии превратилась бы в формальный, традиционный институт, реальная власть переходила в руки аристократии. Россия пошла бы по пути ряда западных стран без революций и потрясений. Не случайно во главе верховников стоял умный, просвещенный, хорошо знающий политические порядки в Швеции и Англии Д. М. Голицын.

Однако в России не все было так просто. Самодержавие глубоко вошло в сознание страны. Сторонниками самодержавной власти были большинство среднего и мелкого дворянства, гвардия, бюрократия, значительная часть ещё живых и сильных сподвижников Петра I.

Секрета сохранить не удалось. В тот час, когда представители верховников выехали из Москвы в Митаву с кондициями на руках, туда же поскакали курьеры противников Верховного Тайного Совета. И когда Анна Иоанновна принимала кондиции, она уже знала о том, что они не отражают волю «общества», а являются лишь мнением узкой группы аристократов.

С легкой душой она подписала кондиции и стала собираться в Москву. А там, после получения подписанного Анной Иоанновной документа, верховники собрали совещание высших чинов государства (Сенат, Синод, генералитет, президентов коллегий) и зачитали кондиции, выдав их за инициативу самой Анны Иоанновны. В ответ — «дивное было всех молчание», как писал об этом современник. Присутствующие были ошеломлены. В этот момент счастливый от переполнявших его чувств Д. М. Голицын поблагодарил Анну Иоанновну за «благодеяние» и сказал: «Отсель счастливая и цветущая Россия будет». Для умиротворения дворян верховники обещали отменить закон о единонаследии и открыть военное училище, окончив которое дворянские дети сразу же имели право быть зачисленными в армию офицерами, а не солдатами, как того требовал Петр I.

Переворот самодержавной партии. Однако Россия не была готова к такому повороту событий, которые ей уготовила кучка просвещенных аристократов. Оказалось, что проект верховников взбудоражил все дворянское сословие. Москва бурлила. Дворяне, съехавшиеся на предполагавшуюся свадьбу Петра II, активно участвовали в разворачивающихся событиях. Они собирались группами, выдвигали свои встречные проекты переустройства страны. Одновременно в дворянских кругах чувствовалось влияние западных порядков и традиций, в частности политического устройства Швеции, где абсолютизм был ликвидирован и страной руководил парламент, а монарх оставался формальной фигурой. Через распахнутое Петром I окно в Европу дул свежий ветер новых политических идей. Так российские антисамодержавные традиции сомкнулись с политическими веяниями Запада.

В дворянских проектах, выдвинутых на этих собраниях, выражалось согласие на ограничение самодержавной власти. Но прогрессивные дворяне шли дальше: они предлагали либо уничтожить, либо значительно расширить состав Верховного Тайного Совета, возвысить роль Сената, сделать его выборным органом, а также дать возможность «обществу» выбирать и другие руководящие учреждения страны и, в частности» президентов коллегий. Одновременно дворяне требовали себе льгот — отмены закона о единонаследии, ограничения срока службы. В некоторых проектах речь даже шла о формировании «высшего правительства» и «нижнего правительства», т. е. парламента, об учреждении контроля над органами политического сыска, о создании выборного дворянского учредительного собрания, которое и должно определить будущее государственного устройства России. Однако об отмене крепостного права в этих проектах не было ни слова. До этого российская общественная мысль ещё не доросла.

А в это время в политической жизни России нарастала новая грозная сила — в дворянской среде все более утверждается «самодержавная партия». Её основной пружиной, как и прежде, являлись гвардейские полки, правительственная бюрократия, часть дворянства, ненавидевшая зарвавшихся вельмож. В этой среде стал вырабатываться свой проект государственного устройства России. Он содержал требования уничтожения Верховного Тайного Совета, ликвидации кондиций, восстановления в России неограниченного самодержавия, возрождения власти Сената такой, какая она была при Петре I. Для этой группы петровский абсолютизм оставался идеальным образцом управления Россией.

Обо всем этом Анна Иоанновна имела полную информацию.

В Москве, в Кремлевском дворце во время переговоров Анны Иоанновны с верховниками и дворянами, одни из которых стояли за соблюдение кондиций, а другие — за дальнейшее расширение дворянских вольностей, в соседнем зале появились гвардейские офицеры. Они заявили, что «переломают кости» всем, кто будет посягать на самодержавную власть императрицы. Повторилась ситуация, которая возникла в ночь смерти Петра I и возведения на престол Екатерины I. Анна Иоанновна вышла к разбушевавшимся гвардейцам. Тут же появилась новая челобитная, где говорилось, что дворяне просят «всемилостивейше» Анну «принять самодержавство» и уничтожить кондиции. Далее следовали 166 подписей и стояли слова «В. и. в. (т. е. Вашего императорского величества) всенижайшие рабы».

Анна Иоанновна потребовала принести кондиции и на глазах зала разорвала их. Так закончилась первая серьезная попытка ограничить самодержавие в России. Гвардия совершила очередной государственный переворот.

Правление Анны Иоанновны. С появлением на троне Анны Иоанновны продолжилось наступившее после смерти Петра I «безвременье», т. е. невыразительный, унылый период, когда у власти появились люди, которые думали в первую очередь о своей собственной судьбе и были глубоко равнодушны к судьбам России. Анна Иоанновна стала ярким олицетворением этого периода в жизни страны.

Полуобразованная, глубоко провинциальная женщина взошла на трон великой державы при противодействии значительной части знати и широких кругов дворянства.

Прежде всего она постаралась окружить себя преданными и близкими ей людьми. Из Курляндии немедленно был вызван её обер-камергер Эрнст Иоганн Бирон, её фаворит, в которого она была влюблена всю жизнь. Он не занял в России какого-то поста, но с тех пор постоянно находился рядом с царицей и направлял фактически все её действия. Человек представительный и красивый, неглупый, достаточно образованный (он даже учился некоторое время в Кенигсбергском университете), Бирон не стремился быть на виду, держался в тени. Но через верных людей, приехавших из Курляндии, которые заняли в России при поддержке арицы крупные посты, а также через русских сторонников царицы и своих личных выдвиженцев он практически держал в руках все нити управления. Коренные интересы России Бирону как иностранцу были чужды. Российские проблемы не тревожили его сердце. Под стать ему были и другие иностранцы, пришедшие к власти вместе с Анной Иоанновной.

Во главе правительства стоял А. И. Остерман, во главе армии — фельдмаршал Бурхард Христофор Миних, приглашенные на службу в Россию ещё Петром I. Боясь российских дворян, Анна Иоанновна поставила выходцев из немецких земель во главе гвардейских полков. А для своей личной военной опоры создала ещё один гвардейский полк — Измайловский — по названию села, где она прожила значительную часть жизни.

Анна Иоанновна довольно быстро рассчиталась со своими врагами. Верховный Тайный Совет был уничтожен. Вместо него появился кабинет, состоящий из трех человек. Ведущая роль в ней принадлежала беспринципному и хитрому Остерману. Был воссоздан петровский Сенат в расширенном составе. Уничтоженная после смерти Петра I Тайная канцелярия как орган политического сыска и политических преследований противников вновь появилась на свет.

Поначалу обласкавшая и Д. М. Голицына, и Долгоруковых (нельзя же было начинать царствование с расправ), Анна Иоанновна по настоянию Бирона и Остермана постепенно оттеснила своих недоброжелателей. Так, Голицын потерял все свои посты, а впоследствии по сфабрикованному обвинению предстал перед судом, был приговорен к смертной казни. Императрица помиловала его и заменила казнь пожизненным заключением в Шлиссельбургскую крепость, куда и отправили 70-летнего, тяжело страдавшего подагрой и еле передвигающегося с помощью костылей вельможу. Там он и умер.

Долгоруковых поначалу разослали по их имениям, а потом почти всех под караулом отправили в Березово, где ещё недавно томился сосланный по их проискам Ментиков. Позднее друг Петра II Иван Долгоруков был доставлен оттуда в Тайную канцелярию и после допросов и жестоких пыток казнен.

Для упрочения своего положения среди дворянства Анна Иоанновна вынуждена была провести ряд мероприятий. Наконец-то дворяне получили долгожданное право на ограничение срока службы. Он был установлен в 25 лет, после чего они могли выходить в отставку. Это — первый шаг к освобождению дворянства от тяжелой «петровской неволи». Вторым шагом стала отмена закона о единонаследии имений. Теперь их можно дробить между сыновьями. Одновременно вотчины окончательно были уравнены с поместьями и должны были именоваться «имение — вотчина». Третий шаг — создание кадетского корпуса, откуда дворянские дети сразу же выходили в армию офицерами и не должны были, как при Петре, тянуть солдатскую лямку.

Все это несколько успокоило дворянское сословие и примирило его с властью.

Новое правительство пошло навстречу и промышленникам: старые порядки обеспечения предприятий крепостным трудом были подтверждены. Более того, Анна Иоанновна разрешила предпринимателям покупать к своим заводам крестьян и без земли. Сфера крепостного труда в экономике тем самым расширилась.

Некоторые изменения проведены в сфере местного управления. Отовсюду поступали сообщения, что «многие воеводы как посадским и уездным (т. е. крестьянам. — примеч. авт.) людям чинят великие обиды и разорения… берут взятки». По указу царицы отныне воеводы должны были сменяться каждые два года и при этом отчитываться перед Сенатом о доходах и расходах. Если их управление будет признано добросовестным, то они могут быть на воеводстве ещё один срок. Если же контролеры обнаружат злоупотребления, то за этим следует отставка и судебное разбирательство.

Правительством делались вялые попытки организовать борьбу с казнокрадством и взятками, судебной волокитой.

Время Анны Иоанновны иногда называют «бироновщиной». Это означает, что многие сферы управления страной были проникнуты влиянием императорского фаворита. Анна Иоанновна и Бирон на все ключевые посты в стране расставляли преданных им людей. Такими людьми зачастую становились выходцы из немецких земель, в частности из Курляндии. Но определенное число сторонников Бирона представляли и русские вельможи и дворяне. Поэтому нельзя связывать «бироновщину» только с засильем лиц немецкого происхождения. Скорее это был клан, в котором тесно связанные друг с другом люди были преданы своему лидеру на личной основе. В основе же личной преданности находились, как правило, материальные интересы: ключевые посты в правительстве, армии, местном управлении, обеспечивающие высокие доходы, возможность использовать служебное положение в целях обогащения (получение взяток, расхищение государственной казны).

Но это вовсе не значит, что люди Бирона захватили все основные должности в государстве. Фавориту противостояли другие сильные государственные фигуры, в том числе из немцев. Так, скрытое соперничество существовало между Бироном и Остерманом, между Бироном и фельдмаршалом Минихом. Немцы шли против немцев. В то же время, чтобы противостоять тому же Остерману, Бирон добился от Анны Иоанновны включения в состав кабинета своего сторонника, известного сподвижника Петра I, дипломата и бывшего астраханского и казанского губернатора Артемия Петровича Волынского, который на первых порах истово служил царскому фавориту.

В понятие «бироновщина» входит и создание в России сильного политического сыска, мощной репрессивной организации в лице Тайной канцелярии и целой системы доносчиков и соглядатаев по всей стране. Наиболее громким и беспощадным делом Тайной канцелярии стал процесс над А. П. Волынским и его сторонниками.

Прекрасный администратор Волынский вошел в силу при дворе: одно время именно он докладывал как кабинет-министр все дела, проекты новых указов Анне Иоанновне, оттеснил даже Остермана и насторожил тем самым своего покровителя Бирона. Оба влиятельных немца объединились против Волынского и потребовали у императрицы его головы. Особенно неистовствовал Бирон, узнавший, что Волынский со своими сторонниками обсуждает вопрос о засилии немцев в России. Главные показания против него дал под пытками его собственный слуга. Он сообщил, что его господин говорил: «Государыня у нас дура, и как докладываешь, резолюции от нее никакой не добьешься, а ныне герцог (т. е. Бирон. — примеч. авт.) что хочет, то и делает».

Этого было достаточно для расправы. А. П. Волынский был казнен, его сторонники также сурово наказаны.

Начиная со второй половины 30-х гг. Анна Иоанновна все меньше занимается государственными делами. Она зачастую выходила из себя, когда ей докучали бумагами. Зато её тяга к развлечениям, страсть к роскоши расцвела пышным цветом. Балы, маскарады, торжественные обеды и ужины по любому поводу, иллюминации и фейерверки сменяли друг друга. А в перерывах между развлечениями императрица либо проводила время со своим фаворитом, либо в своих палатах играла в карты, слушала сказительниц и просто умелых рассказчиц, до которых была охоча. Часто она брала ружье и стреляла прямо из окон своей комнаты по птицам, сидящим на ветках. Надо отдать ей должное: стрелком Анна Иоанновна была превосходным.

Между тем страна погружалась в пучину разорения. Казна расхищалась и истощалась. На содержание двора, оплату всех развлечений и чудачеств уходило денег в пять-шесть раз больше, чем при Петре I. Государственным служащим и армии временами переставали платить деньги.

Народ, придавленный налогами, нищал ещё более. Но это никого не заботило. Более того, в середине 30-х гг., стремясь поддержать положение великой державы и удовлетворить амбиции Анны Иоанновны, её фаворита и ближайшего окружения, Россия ввязалась в войны с Польшей и Турцией, которые ещё больше подорвали финансовое положение страны.

Война с Польшей разгорелась после смерти короля Августа И, русского ставленника на польском троне, когда Франция, Швеция и Турция попытались посадить на польский престол Станислава Лещинского. Он издавна был известен своей ненавистью к России. Теперь его сторонники стремились помешать утвердиться в Польше сыну покойного короля Августу III. Вскоре русский корпус при поддержке Австрии вторгся в Польшу. Поводом стала не больше не меньше как «защита польской конституции».

Русские захватили Варшаву и двинулись на Гданьск. Август III получил польскую корону, а слабеющая Польша осталась в политической зависимости от Российской империи.

И тут же русские части стали готовиться к походу на юг. Началась война с Турцией. Причина её заключалась в обострившейся борьбе двух держав из-за Закавказья и южного берега Каспийского моря, захваченного Петром I у Персии. Кроме того, Россия давно уже вынашивала планы возвращения Азова, выхода к черноморским берегам и на Балканы. Прутская катастрофа 1711 г. развеяла эти мечты. Но российские политики не забывали об этом. И теперь, кажется, наступил удобный момент.

Южный берег Каспия Россия не могла удержать из-за дальности расстояния, непривычного климата, в котором болели и гибли русские солдаты, враждебности местного населения. В середине 30-х гг. эти территории были возвращены дружественной Персии, а вскоре туда вторглись турецкие войска. Такого усиления Турции на своих южных границах Россия не могла потерпеть.

Военную кампанию против Турции возглавил фельдмаршал Миних. Посредственный военачальник, но честолюбивый и амбициозный человек, он вознамерился не только победить Турцию, но и отнять у нее Крым.

Пять лет тянулась эта война. Русские войска одновременно атаковали Азов и наносили удары по Крыму. В тяжелейших знойных переходах Миних повторил военные походы В. В. Голицына — те же огромные потери, то же безводье, болезни солдат. Но результат был другой, потому что было другое время, другая армия.

В ходе военных кампаний русские войска овладели Азовом, преодолели Перекопский перешеек и ворвались в Крым. Была захвачена и сожжена дотла ханская столица Бахчисарай. В последующих военных операциях русские овладели сильной крепостью Очаков в устье Днепра, а затем вышли на Прут и там одержали ряд побед.

Ошеломленная Турция запросила мира. Но и у России более не было сил продолжать войну. Результаты мирного договора оказались скромными. Россия обязалась вернуть все захваченные крепости, но все-таки сохранила за собой Азов. И это стало началом долголетней и тяжелой борьбы с Турцией за овладение берегами Черного моря и Крымом.

Дворцовые перевороты 40-х гг. На рубеже 30–40-х гг. XVIII в. Россия находилась в состоянии глубокого экономического, политического и морального кризиса. Финансы страны не выдерживали расточительства двора, дорогостоящих и малорезультативных войн. Ситуация обострялась в связи с созданием в стране обстановки страха, подозрительности, доносов и репрессий. Люди не доверяли друг другу. Императрица вообще прекратила заниматься делами управления. Немецкое засилье ощущалось все явственней. Все это возмущало значительную часть русской знати, не связанной с Бироном и его сторонниками. Негодовали гвардейские офицеры, которым надоело подчиняться иностранным командирам.

Положение осложнилось в связи с тяжелым заболеванием Анны Иоанновны. Встал вопрос о наследовании престола. В связи с тем что потомства у императрицы не было, пришлось вновь выбирать наследников на стороне… Анна Иоанновна остановилась на двухмесячном сыне своей племянницы. Эта племянница — Анна Леопольдовна — была дочерью её сестры и одного из немецких князей. Она вышла замуж за герцога брауншвейгского Антона Ульриха. У этой четы, которая уже долгое время обреталась в России и жила на попечении Анны Иоанновны, родился сын Иван Антонович (1740–1764). Вот его-то и определила императрица в свои преемники. Сделано это было не случайно. Во-первых, Анна Иоанновна передавала престол своим ближайшим родственникам по линии царя Ивана, а не Петра, хотя имелись наследники и по петровской линии — его дочь Елизавета (1709–1761) и 12-летний сын другой дочери Петра I, Анны Петровны, который также носил имя своего деда — Петр. Во-вторых, Бирон стремился сохранить власть в России и стать регентом при грудном младенце. Именно он настаивал на кандидатуре Ивана Антоновича. Тот мог стать полноправным правителем, согласно завещанию Анны Иоанновны, лишь с 17 лет. А до этого времени за него должны были страной управлять другие.

Но, определившись с наследником, больная Анна Иоанновна никак не могла назначить регента. Бирон желал видеть регентом себя, и близкие к нему люди настаивали на кандидатуре фаворита. Но при дворе были свои люди у Антона Ульриха и Анны Леопольдовны. Они как родители также претендовали на то, чтобы участвовать в регентстве. Императрица колебалась. Завещание она держала под подушкой и умирать не собиралась.

И только тогда, когда врач объявил ей, что её часы сочтены, она вписала в завещание имя Бирона.

Так к власти в России пришёл иностранец, не имеющий никакого отношения ни к династии, ни к России. Его выход из тени на яркий свет политической сцены России вызвало возмущение, во-первых, «брауншвейгского семейства» — отца и матери императора-младенца. Во-вторых, против возвышения Бирона выступили другие влиятельные немцы, в первую очередь Остерман и Миних. В-третьих, такое решение вопроса с престолонаследием возмутило русскую знать и гвардию. Теперь казалось, что засилью немцев в России не будет конца. Таким образом, против Бирона объединились все. Его регентство продолжалось лишь три недели.

В одну из ночей к Летнему дворцу, в котором жил Бирон со своей семьей, подошли 80 гвардейцев во главе с адъютантом Миниха. Они проникли в дом, обезоружили охрану, которая и не сопротивлялась, и подошли к спальне Бирона.

В эту ночь регент забыл закрыть дверь на задвижку, и отряд заговорщиков проник в комнату. Командир отряда окликнул спящего Бирона. Тот проснулся, сразу же все понял и поначалу стал звать на помощь и попытался спрятаться под широченную кровать. Но его выволокли оттуда. Бирон сопротивлялся, однако ему скрутили руки военным шарфом, в рот заткнули кляп, затем завернули в одеяло и бросили в карету. Скоро некогда всесильного временщика доставили сначала в Александро-Невский монастырь, а оттуда уже утром отправили в Шлиссельбургскую крепость, где томилось немало жертв царского фаворита.

Анна Леопольдовна объявила себя правительницей. Бироновщина в России кончилась. Однако господство немцев в управлении страной лишь укрепилось: теперь Анна Леопольдовна, герцог Антон Ульрих, Миних, Остерман стали подлинным политическим ядром России. Между тем среди победителей начались свары. После переворота Миних посчитал себя обойденным. Постепенно Остерман все больше настраивал «брауншвейгское семейство» против Миниха. Наконец тот не выдержал подсиживаний и подал прошение об отставке. Оно было немедленно принято. Миних оказался под домашним арестом. Немцы победили немцев.

Победа группы «брауншвейгцев» и Остермана стала пиком владычества выходцев из немецких земель в России. Но они так и не сумели удержать плоды этой победы в своих руках. Во-первых, это были слабые государственные деятели. Анна Леопольдовна, хорошенькая ленивая особа, не хотела вникать в государственные дела. Её муж Антон Ульрих взял под начало все военные дела в стране, не обладая ни военными, ни организационными талантами. Выяснилось, что Остерман тяжело болен. Другие немцы, возглавившие коллегии, различные ведомства, мало что понимали в русских делах, порой не могли даже говорить по-русски и в основном использовали свои должности для личного обогащения.

А между тем все глубже намечался раскол между немецкой руководящей верхушкой и русским обществом. Русские вельможи лишь с большим трудом могли пробиться с государственными и своими личными нуждами на прием к правительнице. Это их возмущало. В гвардии шло брожение. Это делало позиции немецких временщиков зыбкими, непрочными.

В конце ноября 1741 г., в глухую морозную ночь в расположение гренадерской роты Преображенского полка на легких санках подъехала Елизавета Петровна, цесаревна, как её величали. Елизавета обратилась к уже ждавшим её гренадерам: «Хотите следовать за мной, готовы ли умереть со мной, если понадобится?» Гренадеры дружно ответили: «Рады положить души наши за Ваше Величество и Отечество наше».

Так начался очередной дворцовый переворот 1741 г., приведший к власти младшую дочь Петра I Елизавету.

К этому времени Елизавете Петровне исполнилось 32 года. Это была высокая, статная, красивая женщина с каштановыми волосами и прекрасными голубыми глазами. Она получила достойное образование. Свободно говорила по-французски и по-немецки, отличалась изысканными светскими манерами, прекрасно танцевала, ездила верхом. В близком кругу любила петь русские песни. Сохранились сведения, что она сочиняла стихи. Не связанная придворным этикетом, была запросто вхожа к своим друзьям — гвардейским офицерам. Следуя традициям Петра I, Елизавета часто соглашалась быть крестной детей в гвардейских семьях, и многие гвардейцы шутливо именовали её своей кумой. Свободная, независимая, привлекательная, будучи весьма влюбчивой, она не скрывала своих сердечных увлечений. Среди её избранников красавцы-гренадеры стояли на первом месте.

Этот облик ветреной, легкомысленной женщины успокаивал её противников, считавших, что Елизавета слишком поглощена личными делами. Однако они недооценивали того, что отношения цесаревны с гвардией, особенно с солдатами Преображенского полка, становились все ближе. Не учитывали они и скрытности Елизаветы, её волевой, сильной натуры, её потаенного неугасимого желания занять трон.

В готовящемся перевороте активное участие приняли и внешние силы. Французский посол и сам, и через своего друга француза — личного врача Елизаветы понуждал цесаревну к захвату престола. За спиной посла стояла не только Франция, но и Швеция, которые выступали против «немецкой партии» в России, поддерживавшей в европейской политике Австрию — противницу Франции. Шведы к тому же надеялись, что, поддержав Елизавету, они возвратят благодаря ей свои владения в Прибалтике. Посол обещал цесаревне значительную денежную поддержку на оплату полков и дал часть денег. Шведы открыли военные действия против «российско-немецкого» правительства в пользу истинной наследницы Петра.

Из казарм Преображенского полка на тех же санках, обмирая от страха, Елизавета в сопровождении всего 18 гвардейцев двинулась на Зимний дворец. По пути, однако, к ней присоединялись все новые и новые группы гвардейцев. Скоро их число перевалило за 300. Отдельные отряды направились к домам Миниха, Остермана и других влиятельных немцев.

Гренадеры без помех проникли в Зимний дворец, так как там в карауле стояли солдаты Семеновского полка, с которыми они договорились накануне. «Брауншвейгская чета» была ночью застигнута врасплох. Ни правительница, ни её супруг не сопротивлялись. Их вместе с младенцем — императором Иваном Антоновичем, которому было один год и три месяца, разместили в казематах Петропавловской крепости. Одновременно арестовали Миниха и Остермана, причем гвардейцы сорвали на них свою злобу: их избили, а затем также заключили в крепость.

Этой же ночью во дворец стали съезжаться представители знати с поздравлениями. Дворец засиял огнями.

На следующий день утром выстроенные на площади перед дворцом полки столичного гарнизона и гвардия присягнули новой императрице.

Елизавета Петровна пришла к власти под лозунгами ликвидации немецкого засилья, создания русского правительства, возрождения в стране петровских традиций, обращения к русским национальным ценностям. Однако эти начинания, как показали два десятилетия правления императрицы, касались лишь поверхностных сторон русской жизни. Положительно они сказались только на жизни русской элиты, гвардии, дворянства. Но ведь в России в это время жили на огромных пространствах более 18 миллионов человек, принадлежащих к разным национальностям, разным вероисповеданиям. Их интересы вовсе не принимались во внимание при очередном дворцовом перевороте, как и при предыдущих захватах власти придворными кликами.

Свое царствование Елизавета Петровна начала, как и другие правители, вступавшие на трон в последние годы, с небольшого сокращения подушной подати. Это была очень ограниченная дань народным страданиям. Но вместе с тем при принятии присяги новой императрице крепостные крестьяне не допускались к важному государственному акту. За них присягу давали их господа. Так сразу четко была определена внутриполитическая ориентация нового правительства: крепостничество по-прежнему оставалось незыблемой основой российской жизни. Правда, Елизавета Петровна несколько ограничила применение крепостного труда в промышленности, так как его невыгодность все больше давала себя знать. Было ограничено право купцов на покупку крестьян для мануфактур, предписывалось также сократить число «приписных» к заводам крестьян. Здесь жизнь диктовала некоторые перемены. И все же власть дворян над крестьянами не сократилась, а лишь возросла. В этом смысле Елизавета была истинной дочерью своего отца.

Новая власть тотчас же занялась переустройством. Елизавета объявила о ликвидации старого Кабинета и учреждении нового императорского Совета. В его состав вошли как её ближайшие сторонники, так и представители старой власти, поддержавшие новую императрицу. В новом правительственном Совете лидером стал опытный сановник, бывший соперник Остермана Алексей Петрович Бестужев-Рюмин (1693–1766), вернувшийся из ссылки незадолго перед переворотом. Засияли старые русские фамилии — Трубецкой, Нарышкин, Черкасский, Куракин.

Все, кто устремился вслед за Елизаветой к Зимнему дворцу, а в основном это рядовые соддаты-преображенцы, недворяне, представители разных сословий, в том числе крестьян, были возведены в дворянское звание и получили по 29 душ крепостных крестьян. Одновременно начались расправы с представителями старой власти.

Идя на Зимний дворец, Елизавета поклялась, что она никого в свое царствование не будет наказывать смертной казнью. Слово свое императрица сдержала. Однако участь поверженных «немцев» была тяжелой. Поначалу Остермана, Миниха и ещё нескольких человек после короткого следствия приговорили к смерти. Остермана даже возвели на эшафот, положили его голову на плаху и тут объявили о всемилостивейшем императорском прощении. Некогда всесильного вельможу отправили в тот же Березов, куда ранее он спровадил Mеншикова и Долгоруких. Там он и умер. В ссылке оказались и другие приговоренные.

Что касается «брауншвейгской семьи», то поначалу решили выслать их за границу и даже направили в Ригу для последующей отправки в Германию. Однако сторонники Елизаветы посчитали, что Иван Антонович, повзрослев, может заявить свои претензии на русский трон. Его имя могли бы также использовать и иностранные державы. Поэтому в Риге семейство арестовали и после некоторых пересылок отправили на север в Холмогоры, что близ Архангельска, где они и прожили свой век. Поначалу вместе с ними находился и малолетний свергнутый император. Однако позднее его перевели в Шлиссельбургскую крепость. Здесь он был в полной изоляции. Охранники даже не знали его имени. Они получили приказ убить узника при попытке к бегству.

Обратилась новая императрица и к возрождению и укреплению некоторых учреждений, созданных при Петре I. Так, Сенат снова стал правительствующим, т. е. главным после императрицы органом власти в стране. Он был пополнен русскими вельможами. Елизавета Петровна восстановила некоторые, петровские коллегии, упраздненные прежде, а также Главный магистрат — одно из первых управленческих детищ Петра I. Террор в отношении русской знати и дворянства прекратился. Но Тайная канцелярия продолжала действовать. Через её застенки во время правления Елизаветы Петровны прошло около 80 тысяч человек. Особенно свирепствовали тайные сыщики и доносчики против тех, кто допускал критические оценки в адрес императрицы или вспоминал о свергнутом императоре Иване Антоновиче. В общем добродушная и даже добрая Елизавета была беспощадна, жестока и мстительна в отношении своих личных врагов и тех, кто совершал против нее какие-либо выпады.

Армия и флот вновь оказались в центре внимания правительства. Елизавета поощряла строительство новых кораблей на Балтике и восстановила количественный состав русской армии, каким он был при Петре I. Продолжалось и укрепление правительственного аппарата. Новое правительство частично сократило его состав, но усилило принцип единоначалия. Восстановило в прежнем объеме прокурорский надзор, усилило роль прокуроров, власть которых сознательно ослабляли Бирон и его сторонники, не желавшие над собой контроля со стороны государственных органов.

Время правления Елизаветы Петровны стало благоприятным для русского дворянства. Новая власть предоставила дворянам новые привилегии. Так, был сокращен срок государственной службы в армии, флоте, в системе управления. Дворяне получили право ссылать своих провинившихся крестьян в Сибирь — при этом они засчитывались в качестве отданных государству рекрутов. Теперь дворяне могли также продавать своих крепостных крестьян другим лицам для отдачи их в рекруты.

Среди других дворянских привилегий и льгот появилась передача казенных заводов (в частности, уральской металлургии) дворянам, между тем как Петр передавал их лишь купцам. Была введена монополия для дворян на винокурение, что приносило им колоссальные барыши. Вместе с тем правительство начало сокращать казенные торговые и промышленные монополии, справедливо считая, что свобода и конкуренция в этой области частных предпринимателей и торговцев лучше всего будет содействовать развитию экономики страны.

Сказанное выше позволило и современникам, и историкам охарактеризовать время Елизаветы Петровны как спокойное, но консервативное, как период определенной разрядки, отдыха страны от насилий и ужасов «бироновщины», хотя самодержавная власть в России по-прежнему оставалась незыблемой, все мощные рычаги её защиты и управления сохранялись.

Внутренняя политика. Благодаря усилиям елизаветинских сподвижников, которые являлись людьми весьма просвещенными (например, П. И. Шувалов), были проведены некоторые мероприятия в области экономики страны. Важным делом стала отмена внутренних таможен, непреодолимыми барьерами стоявших на пути торговли, где процветали взяточничество, поборы, другие должностные злоупотребления. Отныне дворяне, купцы, предприниматели, крестьяне свободно, без каких бы то ни было платежей, могли перевозить товары по стране. Это сразу же ощутимо сказалось на развитии промышленности и торговли. Кроме того, был ликвидирован внутренний аппарат таможен, где процветали коррупция, взяточничество. Потерю денежных поступлений правительство компенсировало за счет повышения обложения иностранных товаров. Был разработан новый таможенный протекционистский тариф, защищавший отечественных промышленников. Здесь Елизавета также пошла по пути отца.

По инициативе правительства в России появились первые коммерческие банки. Но они были не частными, как на Западе, а государственными. Денежное обращение в стране власть держала под своим жестким контролем. Стабильное состояние Российского государства к середине XVII в., определенные разумные реформы в области экономики привели к развитию промышленности, торговли. В стране возникли десятки новых металлургических заводов, а также суконных, парусно-полотняных, бумажных, текстильных мануфактур. Они строились не только в центре — в Петербурге и Москве, но и в Калуге, Воронеже, Ярославле, Серпухове, в городах Сибири. Некоторые бывшие села, где раньше практиковалось ремесленное производство тканей на дому, теперь обрели крупные производства и сразу перешли в статус городов — Иваново, Кинешма, Павлово. На новых предприятиях все чаще применяется труд вольнонаемных рабочих, хотя в уральской металлургии, на предприятиях заводчиков Демидовых, по-прежнему преобладает труд подневольных рабочих.

Постепенно более заметное место в создании заводов, мануфактур приобретает купеческий капитал. Большинство новых предприятий построено купцами. В 40–70-е гг. их появилось около 80 — вдвое больше, чем за первую половину века. Это означало, что в стране шел процесс формирования собственной национальной буржуазии, третьего сословия. Однако вольнонаемных рабочих для них не хватало. Поэтому расширялось применение посессионных и приписных крестьян. Крепостнический труд по-прежнему являлся основой развивающегося крупного производства в России. Это уникальное для тогдашней Европы состояние экономики рано или поздно должно было завести её в тупик.

Активно развивалась в этот период внешняя торговля. Главными поставщиками сельскохозяйственной продукции за рубеж оставались дворяне. В этом смысле дворянство играло положительную экономическую роль. Но и здесь крепостной труд крестьян лежал в основе полезных для страны торговых связей.

Внутренняя торговля в основном продвигалась вперед усилиями купцов и все увеличивающейся активностью крестьянства. Здесь все шире пробивает себе дорогу принцип свободной конкуренции, который поддерживало правительство Елизаветы Петровны.

Жесткие, чисто петровские меры предприняла Елизавета Петровна в области религиозной политики, национальных отношений. Все лютеранские храмы были превращены в православные церкви, начались суровые репрессии против раскольников, вновь взялись за «бородачей», которых стали облагать налогами за ношение бород. Дважды Елизавета своими указами объявляла к высылке из империи всех евреев, за исключением тех, кто принял христианство. Усилился контроль за повседневной жизнью подданных, и не только при помощи Тайной канцелярии, но и благодаря учреждению в церковных округах специальных духовных «консисторий», цель которых заключалась в том, чтобы бороться с ересями, инакомыслием.

Одной из важнейших забот Елизаветы Петровны стал выбор преемника на троне. Её выбор пал на племянника её сестры Анны Петровны Карла Петра Ульриха — принца Голштинского (1728–1762). Он был единственным продолжателем рода Петра I.

В 1742 г. 14-летний Карл Петр прибыл в Россию. К этому времени он был сиротой. Бледный, болезненный, нервный мальчик, он был плохо образован, не получил надлежащего воспитания. По странному капризу истории Карл Петр приходился не только внуком Петру I, но и по голштинской линии — правнуком шведскому королю Карлу XII. Поэтому его вначале готовили к тому, чтобы он занял шведский трон: Карл Петр учил шведский язык, воспитывался в лютеранской вере. И вдруг в 14 лет такой неожиданный поворот. Теперь он стал учить русский и воспринимать совсем другую религию — православие. Его приглашение в Россию стало роковой ошибкой императрицы. Наследник русского престола до конца своих дней считал — и это было справедливо — Голштинию своей родиной, а лютеранство — своей родной религией. Все немецкое ему было мило. Россия оставалась для него чужой страной, которую ему следовало любить «по долгу службы». Не случайно его кумиром с детства был прусский король Фридрих II, а образцом армии — прусская армия и прусские военные порядки, которым он поклонялся фанатично.

Он обладал живым воображением, чувством справедливости, был искренен в своих решениях, имел превосходный слух и увлекался игрой на скрипке.

Вторая серьезная ошибка, которую совершила императрица, заключалась в том, что этому легко ранимому, впечатлительному человеку она сама подобрала невесту, не считаясь с его склонностями и желаниями. В 17 лет Елизавета Петровна женила Петра Федоровича на 16-летней Софии Фредерике Августе (1729–1796) — принцессе из захудалого немецкого Ангальт-Цербстского княжества. В России принцесса приняла православие и стала Екатериной Алексеевной, будущей императрицей Екатериной II. Елизавета Петровна полагала, что взять в Петербург принцессу из обедневшего рода будет полезно, так как для нее Россия станет пределом мечтаний, и она будет податлива и послушна. Но императрица ошиблась. В Петербург приехала миниатюрная, тоненькая блондинка с голубыми глазами и железным характером. С детства она готовила себя к великой миссии. Она ждала, что кто-то из великих владетельных особ обратит на нее внимание и она взойдет вместе с мужем на великий трон великой страны. Она хотела быть в России своей. Поэтому Екатерина упорно учила русский язык, постигала нравы и обычаи чужой для нее страны, истово молилась в православной церкви и тщательно соблюдала все религиозные предписания и ритуалы.

Екатерина, готовя себя к высокой миссии, настойчиво занималась самообразованием, и пока её супруг развлекался во дворце ребяческими забавами и играми, читала серьезную литературу, делала выписки.

Скоро их брак стал формальностью. Во дворце затягивался тугой узел отчуждения, а позднее — подозрительности и ненависти между супругами, который должен был рано или поздно разрешиться взрывом в их отношениях.

Внешняя политика в 40–50-е гг. XVIII в. Россия после дворцового переворота 1741 г. оказалась в состоянии войны со Швецией. «Дщерь Петрова» действовала вполне в духе своего отца. Она двинула на север армию во главе с фельдмаршалом Ласси, которая нанесла шведским войскам ряд поражений в Финляндии. Швеция в 1743 г. запросила мира и отказалась от каких бы то ни было территориальных притязаний к России.

Это был первый большой внешнеполитический успех новой правительницы. Другой пришёл несколько позже в связи с участием России в большой европейской политической игре, куда её втянули великие державы.

В середине 50-х гг. на политической арене Европы заблистал военный талант прусского короля Фридриха II, провозглашенного Великим. Он создал сильную по тем временам армию и нацелился сначала на захват близлежащих немецких княжеств и создание Великой Пруссии, а затем — на овладение восточноевропейскими территориями.

Агрессивность Пруссии привела к появлению в Европе антипрусской коалиции, куда вошли Франция, Австрия, Швеция. После некоторых размышлений российское правительство решило примкнуть к этому союзу, полагая, что агрессия Пруссии рано или поздно будет угрожать российским интересам в Восточной Европе — в Польше, Прибалтике.

В то же время, вступая в эту коалицию, Россия брала на себя основную тяжесть противоборства с противником. Именно русская армия должна была добывать победу для коалиции. Кровью русских солдат оплачивалась борьба с Пруссией за европейскую гегемонию.

В 1756 г. Россия вступила в так называемую Семилетнюю войну с Пруссией. Русские войска вошли в Восточную Пруссию. Командовал армией фельдмаршал Апраксин. Именно ему, первому из русских военачальников, пришлось вступить в сражение с прославленными прусскими войсками. В 1757 г. у деревни Гросс-Егерсдорф русская армия одержала убедительную победу над армией одного из фельдмаршалов Фридриха II. В решающий момент боя Апраксин двинул в пекло сражения резервный корпус молодого генерала Петра Александровича Румянцева (1725–1796). Его стремительный удар во фланг прусской армии решил исход боя. Пруссаки бежали. В этом бою П. А. Румянцев ярко проявил свои полководческие дарования, стал известным военачальником.

Дорога на главный город Восточной Пруссии Кенигсберг была открыта. Но Апраксин, вместо того чтобы развить успех, увел войска на зимние квартиры. Инициатива оказалась упущенной. Фридрих II получил передышку. Свое решение фельдмаршал объяснил нехваткой продовольствия и болезнями среди солдат. Но дело было в другом — Елизавета тяжело заболела. Все ожидали её кончины и воцарения Петра Федоровича, поклонника Фридриха II. Апраксин повел себя как истинный царедворец, не желая раздражать будущего монарха. Но Елизавета выздоровела, и Апраксин пошел под суд. После ряда упорных сражений, не давших перевеса ни одной из сторон, Елизавета назначила на пост командующего 61-летнего боевого генерала Петра Семеновича Салтыкова (1698–1772), который имел богатый опыт войн с Польшей и Турцией, успешно действовал в первый период Семилетней войны, участвовал во взятии Кенигсберга.

Годом громких побед русской армии над войсками Фридриха II стал 1759 г.

Один из крупнейших германских городов Франкфурт-на-Одере захватывает С. Салтыков. Под угрозой оказалась столица Пруссии Берлин. В августе 1759 г. прусские и русские войска при поддержке союзников-австрийцев сошлись в генеральном сражении около деревни Кунерсдорф. Фридрих II привел сюда почти 50-тысячную армию. Поначалу он потеснил союзников в центре. Сюда же Фридрих II бросил свою главную ударную силу — конницу, но русские солдаты выстояли. Салтыков перегруппировал войска, совершил ряд смелых маневров.

На левом фланге русские части создали перевес сил и сами предприняли ответный контрудар. Затем Салтыков дал приказ к общему наступлению, которое завершилось штыковой атакой. Пруссаки не выдержали и побежали. Фридрих II едва не попал в плен. На поле боя он потерял свою шляпу. В письме к своему министру после бегства король писал: «Я несчастлив, что ещё жив…» Салтыков получил звание генерал-фельдмаршала.

Теперь была открыта дорога на Берлин. Передовой отряд генерала Захара Григорьевича Чернышева подошел к городу. Не дожидаясь штурма, городские власти сдали город Чернышеву и вручили ему на подушечке ключи от прусской столицы. Так впервые русские войска овладели Берлином.

Однако авангард, взявший Берлин, далеко оторвался от своих основных сил и баз, и через три дня русские ушли из города. Но сам факт падения столицы Фридриха II потряс тогдашнюю Европу.

На следующий год русские войска, несмотря на проволочки со стороны австрийцев, отвлечение основных русских сил с главного театра военных действий, наращивали свои успехи. Корпус Румянцева вышел к берегам Балтики. Вновь появилась возможность захвата приморских городов Пруссии и её столицы. Пруссия оказалась на грани катастрофы. Фридрих II собирался отречься от престола. Однако его спасла смерть Елизаветы Петровны в конце 1761 г. Петр Федорович, ставший императором Петром III, немедленно заключил с прусским королем перемирие, а потом и мир в 1762 г. Россия вернула Пруссии все захваченные у нее территории. Бывшие враги стали союзниками. Героизм и жертвы русских солдат оказались напрасными.

Вместе с тем сама Семилетняя война была совершенно чужда интересам России, и её скоропалительное окончание Петром III говорило не только о симпатиях нового российского монарха к прусскому королю, но и о его здравом смысле. Россия больше не хотела губить своих солдат во имя интересов других держав — в первую очередь Австрии, которая преследовала в этой войне свои узкокорыстные, а порой и антирусские интересы.

В ходе этой войны засияли новые российские военные таланты, были возрождены и развиты принципы военного искусства петровского времени — штыковой удар, быстрый маневр, применение рассыпного строя против малоповоротливых колонн противника.

Наступление крепостничества и народные возмущения. Создание «великой державы» России, как и в других странах мира, неизменно требовало «великих жертв» от народа.

Хотя верхи общества, дворянство зачастую приносили на алтарь Отечества свои жизни в борьбе за величие страны, укрепление её суверенитета, безопасности, за её расширение, в обществе, расколотом на «высоких» и «низших», именно на долю низших слоев населения приходились все основные финансовые тяготы, поставка на войну «пушечного мяса», т. е. основной солдатской массы, напряженный подневольный труд на заводах и мануфактурах.

В 40–50-е гг. XVIII в. страну терзал тяжелый финансовый кризис. Кричащая роскошь двора, необходимость поддерживать на высоком уровне мощь одной из самых многочисленных армий в Европе, оплата продукции военных предприятий — все требовало новых и новых расходов, которые тяжелым бременем ложились на податные сословия.

Усилился нажим на крестьян со стороны не только государства, но и помещиков. Сокращение срока их службы, возможность оставить одного из сыновей на хозяйстве, право на выход в отставку после выслуги в 25 лет привели к тому, что помещики все больше времени стали уделять своим хозяйствам, все больше продуктов поставлять на рынок. А правительство с каждым годом усиливало власть дворян над их «крещеной собственностью» — крепостными крестьянами.

В стране стала множиться практика продажи крестьян без земли. Помещики, ведущие собственное земледельческое хозяйство, предприняли наступление на крестьянские общинные земли, стали захватывать лучшие из них, расширять собственную запашку. Соответственно возрастает барщина: в некоторых земледельческих районах она доходит до 5–6 дней в неделю. Крестьянам почти не остается времени для обработки собственных участков. Такая политика помещиков по отношению к крестьянству подрывает силы основного работника, налогоплательщика, что отражается на общей жизни страны.

Именно к этому периоду относится появление совершенно изуверских случаев обращения с крепостными крестьянами — таких как дело помещицы Салтыковой, знаменитой Салтычихи. Она в течение 10 лет замучила до смерти на своем подворье в Москве более 100 человек. Барыню-садистку судили и заключили в тюрьму, но сама система, при которой один человек мог мучить и беззастенчиво эксплуатировать другого, сохранялась в неизменности.

В России в противоположность Западной Европе начинает завязываться такой узел противоречий между «низами» и «верхами» общества, который можно было разрубить только силой, потому что дворянство свято оберегало свое право на труд и личность крестьян, и правительство шло им навстречу, хотя среди просвещенной части общества, в том числе среди приближенных императрицы, все чаще раздаются голоса в пользу ограничения этого произвола, облегчения участи «поселян», изменения законодательства в их пользу. В ответ на усиливающийся гнет все более массовыми становятся побеги крестьян, работных людей, солдат, людей, мобилизованных на строительство городов, мануфактур, верфей. Власти в свою очередь принимали зверские меры, наказания ужесточались. И все же сотни тысяч людей порой целыми деревнями уходили на Дон, Яик, Урал, в башкирские земли, на Украину, в Сибирь — туда, где не было помещиков, где дышать было посвободнее.

Но наиболее отчаянные и смелые люди прибегали к более решительным мерам защиты своих прав и личности. Все более массовым явлением стал отказ от уплаты налогов, оброков, выполнения барщины. Начались волнения крестьян и работных людей, их вооруженная борьба против воинских команд, собирающих недоимки, сопротивление помещикам и их управляющим, расправы над наиболее ненавистными господами.

Чего же требовали крестьяне? Они отказывались признавать себя собственностью владельцев, требовали перевода в разряд государственных или дворцовых крестьян, где порядка было больше и произвол насилия и поборов являлся не таким откровенным, как в помещичьих и монастырских хозяйствах. Наиболее решительно настроенные крестьяне требовали «воли», полного освобождения от своих господ.

Иным стало и настроение уральских, тульских, московских и других работных людей на тамошних предприятиях. Кончилось время, когда они безропотно работали за гроши целыми сутками, жили в нечеловеческих условиях. Ветер века постепенно доходил и до этих забытых Богом людей. Они собирались большими группами, прекращали работу, останавливали свои предприятия, требовали улучшения условий труда, протестовали против указа властей о превращении их в «вечноотданные» заводов, т. е. в крепостных.

В конце 40-х гг. на Московской суконной мануфактуре бросили работу 800 человек. Это уже серьезное выступление большой группы работных людей. Власти жестоко подавили сопротивление. Зачинщики были схвачены и брошены в тюрьму, остальным достались плети. Так же жестоко подавляли возмущения работных людей на уральских заводах, на Казанской суконной мануфактуре. Теперь наряду с борьбой за свои права крепостного крестьянства в России зародилось и движение протеста работных людей.

Борьба в национальных районах. Неспокойно становилось и в национальных районах Российской империи. Те из них, что давно уже вошли в состав России (Поволжье, Башкирия, Урал), испытывали на себе давление государства, попытки помещиков захватить местные плодородные земли. Особенно раздражало местное население стремление к их насильственной христианизации, активное вмешательство в их экономическую и духовную жизнь православного духовенства, монастырей. В Поволжье в начале 40-х гг. вспыхнуло мощное восстание мордвы, к ним присоединились русские дворцовые и крепостные крестьяне. Число восставших достигло 6 тысяч человек. Восстание охватило ряд уездов и было жестоко подавлено правительственными отрядами. Предводителя повстанцев сожгли на костре. Плетьми, кнутом, вырыванием ноздрей, клеймением каленым железом ответили власти на протестные выступления помещичьих крестьян в Псковском уезде.

Но особенно крупное восстание всколыхнуло всю Башкирию. В середине века в этом краю началось строительство укреплений линии, включающей ряд новых крепостей, в том числе крепость Оренбург. По мысли правительства, опираясь на эту линию, можно было организовать оборону от вторжений кочевников, защитить казахские жузы (племенные союзы), принятые по их просьбе в российское подданство в связи с натиском воинственного соседнего Джунгарского ханства.

Кроме того, правительство рассчитывало, что появление здесь новых опорных пунктов России будет содействовать расширению торговли со странами Средней Азии и Дальнего Востока. В край были введены дополнительные войска. Всем переселенцам-купцам, ремесленникам предоставлялись налоговые льготы. Бурными темпами развивалось в Башкирии горное дело, разрабатывались медные и серебряные рудники, росли казенные заводы. Для обеспечения населения выращенным здесь же хлебом правительство начало активно переселять сюда русских крестьян, так же предоставлять им льготы.

Все эти меры, с одной стороны, способствовали развитию края, прогрессу хозяйства, совершенствованию местного земледелия, появлению здесь городов и развитию городской культуры, переходу башкир на оседлый образ жизни. Но с другой стороны, происходило это все на башкирских землях и во многом за счет местного населения. Вместо прежнего легкого ясака появилась подушная подать, которая стала неуклонно расти. Под строительство заводов и крепостей у башкир были отторгнуты миллионы десятин земли. Правительство разрешило продажу башкирских общинных земель. Их стали расхватывать как русские помещики, так и башкирская верхушка, служилые башкиры. Они закабаляют местное население. Башкир обязали вместе с русскими нести охранную службу на укрепленной линии. Здесь, как и в Поволжье, стала проводиться насильственная христианизация, что встречало сопротивление местных жителей. Постепенно обстановка в крае накалилась до предела, и в конце 30 — начале 40-х гг. народ восстал. Власти пытались подавить восстание в самом начале. При этом они опирались на башкирскую верхушку, которая поддерживала русскую администрацию. Вместе с карателями «верные башкиры», как говорят документы, расстреливали повстанцев, кололи их штыками и копьями. Пойманных вождей восстания, среди которых были и местные тарханы (феодалы), подвергали устрашающим публичным казням. Но это лишь распаляло народ. Бунтовщиков поддерживали все новые районы Башкирии. На подавление восстания были брошены дополнительные войска. Они огнем и мечом расправлялись с взбунтовавшимся народом. Людей сажали на кол, подвешивали за ребра, рубили им головы. За время восстания от рук карателей пали свыше 16 тысяч башкир. В ответ повстанцы начали уничтожать захваченных в плен карателей, а также местных русских дворян, чиновников вместе с их семьями. Жестокость порождала ответную жестокость. Восстание подавили, но властям пришлось сделать уступку: подушная подать была ликвидирована и снова введен обычный ясак. Вышел запрет на захват башкирских общинных земель.

Башкиры силой оружия, многими человеческими жертвами отстояли некоторые свои права. Но заводы на башкирских землях продолжали строиться; под них отводились новые земли, усилился и процесс колонизации края. Сюда продолжали приезжать дворяне, переселялись русские крестьяне. Власти вместо отмененной подушной подати установили косвенные налоги, в частности заставили покупать башкир соль по повышенной цене. Продолжалось преследование мусульманства, вышел запрет на строительство мечетей. Оказалось, что правительство ничему не научилось в ходе первого восстания.

Поэтому закономерным ответом на эти меры стало новое восстание башкир в 1755 г. Его лидером стал мулла по прозвищу Батырша. Он звал башкир на священную войну с неверными. Но этот лозунг не вдохновил большую часть местного населения, которое страдало в основном от социального угнетения, захвата земель. Большинству башкир был чужд религиозный фанатизм.

Власти ввели в непокорный край 40-тысячное войско. В борьбе против повстанцев, как и прежде, участвовали и верные России башкирские старейшины и их отряды. Начались массовые репрессии. Страшась их, население бежало из родных мест куда глаза глядят — к казахам, на реку Яик, в другие отдаленные места. Батыршу пленили и казнили. Восстание сошло на нет.

И все же в Петербурге понимали, что одним насилием свободолюбивый край не успокоить. Вышел указ Елизаветы Петровны, обещавший прощение тем, кто принесет повинную. Осовобождались от наказания и башкиры, добровольно вернувшиеся из дальних мест. Население было избавлено от наиболее тяжелых повинностей. Правительство отказалось от насильственной христианизации края. Разрешено было строить мечети.

Последние годы Елизаветы Петровны. Личность царицы. Если в первые годы императрица деятельно участвовала в управлении страной, то на закате дней её мало что интересовало в государственной жизни России. Елизавета Петровна все реже присутствовала на заседаниях Сената. Особенно её инертность стала заметна после того, как она учредила постоянно действующую при своей особе так называемую Конференцию, т. е. совещательный орган.

Поначалу Елизавета Петровна дважды в неделю участвовала в работе Конференции, а потом появлялась там все реже и реже. Постепенно этот орган подчинил себе все центральные учреждения страны — Сенат, коллегии. По существу, Елизавета передоверила своим фаворитам и близким лицам дело управления страной.

Елизавета Петровна страстно любила всякие праздники, обожала блистать среди придворных в маскарадных костюмах, особенно в мужских нарядах, которые выгодно подчеркивали её уже располневшую, но все ещё стройную и величественную фигуру. По её требованию из Парижа ей прислали описание всех наиболее пышных церемоний и празднеств. Петербургский двор не хотел уступать версальскому. В этом смысле Россия тоже хотела быть великой державой. Такое «соревнование» стоило казне огромных средств, но Елизавета Петровна в своей тяге к удовольствиям и дорогим нарядам была неудержима. После смерти царицы в её гардеробе было обнаружено 15 тысяч платьев. Это было и понятно, потому что дважды в одном наряде императрица на людях почти не появлялась.

Императрица вела беспорядочный образ жизни. Поздно вставала, много и с удовольствием ела и пила. Потом устраивала длительные и строгие посты. Ужинала она заполночь, отходила ко сну уже под утро, а новый день начинала, когда солнце уже шло к зениту. Такая жизнь изматывала её организм. Она стала часто болеть, порой неделями не вставала с постели и даже доклады по наиболее важным делам выслушивала и указы подписывала лежа.

В 1761 г. Елизаветы Петровны не стало. На престол согласно её завещанию вступил её преемник, внук Петра I Петр Федорович. Началось короткое правление Петра III.

За те несколько месяцев, что он пребывал у власти, Петр III совершил, с точки зрения верхов русского общества, немало трагических ошибок, которые привели его к гибели.

Во-первых, он начал свое правление с вызывающих действий: вернул из ссылки всех опальных немцев — Миниха, Бирона и др. Ни один из русских государственных деятелей, попавших при Елизавете Петровне в опалу, не был прощен. Это сразу же всколыхнуло русское общество. Люди ещё не забыли о «бироновщине». Во-вторых, Петр III немедленно прекратил войну с Фридрихом II и без всяких условий вернул ему все захваченные территории. У русской верхушки, привыкшей к тому, что всякая война должна заканчиваться территориальными захватами, это вызвало ярость. В-третьих, не доверяя русской охране, он окружил себя голштинцами. Гвардейцев он называл янычарами, презирал их за леность и развращенность. Грозил распустить гвардию. И был во многом прав, так как избалованные в ходе дворцовых переворотов правителями и правительницами гвардейцы чувствовали себя хозяевами положения и постепенно стали отвыкать от тяжелой армейской службы.

Петр III, обладающий живым острым умом, веселый, капризный, любитель музыки и живописи, но одновременно любитель выпить, заядлый курильщик, приводил своими манерами, своим откровенным преклонением перед всем немецким в негодование традиционное русское общество.

Вместе с тем Петр III осуществил несколько важных государственных реформ, продвинувших вперед российскую цивилизацию. Эти реформы ставят его в ряд незаурядных государственных деятелей России.

Он подготовил указ об уничтожении Тайной канцелярии и готов был нанести удар по одной из самых страшных средневековых розыскных систем в Европе, в казематах которой по пустячным доносам погибали десятки тысяч людей. При Петре III был обнародован указ о лишении промышленников права покупать крепостных крестьян к мануфактурам. Тем самым провозглашалось некоторое ограничение крепостного труда в стране. Император ввел запрет на притеснение раскольников и провозгласил в России принцип веротерпимости, что, конечно, не могло понравиться православному духовенству. Кроме того, правительство Петра III подготовило проект о секуляризации (т. е. о передаче в руки государству) церковного землевладения. Это означало, что церковники больше не могли на льготных условиях пользоваться собственными владениями. По-существу, Петр III продолжил линию Петра I на подчинение церкви власти, государству. Он мечтал содействовать развитию городского сословия в западном духе, привлечь в Россию западных предпринимателей и вообще поставить жизнь в стране «на немецкой ноге».

Его положение не улучшилось даже после самой главной реформы — издания Манифеста о вольности дворянства, документа, который освободил дворян от обязательной 25-летней службы. Правительство мотивировало это тем, что при Петре I необходимо было «принуждать дворян служить и учиться». Это имело огромное положительное значение для судеб страны. Дворянство проявило патриотическое рвение и усердие на службе государству, и теперь в принуждении уже не было смысла. Таким образом, и этот акт Петр III связывал непосредственно с политикой своего деда и её благодатными результатами для России. Дворянство ликовало. Теперь значительная его часть занялась своими хозяйствами, что не могло не повлиять положительно на общее развитие экономики страны.

Важно отметить, что Манифест привел к освобождению части российского населения от обязательной службы. Впереди — путь к дальнейшему освобождению населения от всеобщей неволи, которому теперь уже всячески стало противиться само «вольное» дворянство, вцепившееся в своих крепостных крестьян.

Петр III постоянно имел мощную и все усиливавшуюся оппозицию в лице значительной части русской элиты, гвардии, духовенства, и в первую очередь в лице своей жены Екатерины Алексеевны. Эта немецкая принцесса все более определенно предъявляла претензии на русский трон. Она хорошо использовала промахи императора.

Екатерина терпеливо и настойчиво ткала паутину заговора против мужа. Повсюду рекламировала свою «русскость», преданность интересам России. Это была умелая линия в противовес «голштинской» линии Петра III. Поэтому все действительно полезные России начинания Петра III выдавались за инициативу его помощников. Уже много лет спустя она признается в своих записках, что приехала в Россию с девизом: «Царствовать или умереть».

Отношения между супругами становились все напряженнее. Пошли слухи, что Петр III планирует развестись с Екатериной, заточить её в монастырь и жениться на своей фаворитке. Екатерина решила действовать.

Постепенно при дворе образовалась «партия Екатерины», которая осуждала все, что делал Петр III, широко оповещала двор, элиту, гвардию о его неблаговидном поведении, связях с немцами. Лидером этой партии стал воспитатель наследника Павла Петровича, образованнейший вельможа Никита Иванович Панин. В «партию Екатерины» входили командир Измайловского полка, начальник полиции, обер-прокурор, офицеры гвардейских полков. Большую роль среди заговорщиков играл 27-летний красавец офицер Преображенского полка Григорий Григорьевич Орлов — фаворит Екатерины Алексеевны и его четверо братьев — смелые, решительные, люто ненавидевшие императора, а также вахмистр конной гвардии 22-летний гигант и тоже красавец Григорий Александрович Потемкин, будущий выдающийся деятель екатерининского правительства.

Переворот был ускорен в связи с планами Петра III отправить гвардию на войну против Дании, чтобы отнять у нее территорию Шлезвиг и присоединить её к милой его сердцу Голштинии. Заговорщики решили действовать немедленно.

В шесть часов утра 28 июня 1762 г. пружина заговора разжалась. Один из братьев Орловых — Алексей — явился во дворец в Петергофе, где обитала в это время Екатерина. Сонной соискательнице престола он сказал: «Пора вставать! Все готово для Вашего провозглашения». Через несколько минут карета с Екатериной уже мчалась в Петербург. На её запятках стоял гвардейский офицер. Орлов восседал на козлах рядом с кучером. На подъезде к городу экипаж ждал Григорий Орлов. Вскоре Екатерина появилась перед казармами Измайловского полка. Гвардейцы тут же присягнули новой императрице. С восторгом её встретили семеновцы и преображенцы.

Затем в Зимнем дворце Екатерина, приняв титул самодержавной императрицы, начала принимать присягу съезжавшихся членов Сената и Синода, государственных чиновников.

Петр III в это время безмятежно пребывал в своем дворце в Ораниенбауме. Он ничего не подозревал. Днем он появился в Петергофе и не застал там Екатерины. Заподозрив неладное, он послал в Петербург командиров Семеновского и Преображенского полков, но те не вернулись и присягнули Екатерине. Петр III понял все, сразу упал духом, потом попытался вызвать для обороны своих голштинцев. Но было ясно, что они беспомощны против гвардейских полков. Попытка императора бежать в Кронштадт была неудачной: когда корабли с Петром III и его окружением подошли к крепости, их встретили нацеленные на них орудия. Гарнизон Кронштадта уже присягнул Екатерине. Пришлось возвращаться назад.

Екатерина двинула на Петергоф гвардейские полки и сама, в мундире Преображенского полка, возглавила их. Петр III запросил пощады. Он отказался от своих прав на трон и попросил отпустить его в Голштинию. Однако Екатерина вовсе не собиралась коллекционировать свергнутых императоров: в Шлиссельбурге ещё был жив Иван Антонович. Вызревало решение устранить Петра III физически. Как это случилось в действительности, осталось навек сокрытым для истории. Но известно, что император был арестован и препровожден под охраной гвардейских офицеров в загородный дворец, в местечко Ропшу. Там пленник провел всего семь дней, а потом во время застольной ссоры, как об этом писал Алексей Орлов Екатерине II, он был убит. Есть сведения о том, что гвардейцы задушили Петра III ремнем.

Так был совершен последний в XVIII в. дворцовый переворот. Гвардия снова поставила на престол своего человека.